— Увидела что-то интересное? — спросил он вдруг, не оборачиваясь.
Я почувствовала, как моё лицо запылало.
— Можно и так сказать. Просто анализирую, как преступники галактического масштаба проводят время. Кому нужны книги или развлечения, если есть железяки? — огрызнулась я.
Тарек рассмеялся. Настоящий смех, короткий, но искренний. Это выбило меня из колеи. Его смех был настолько неожиданным и заразительным, что я едва удержалась, чтобы не улыбнуться в ответ.
— Ты не только симпатичная, но и забавная, — сказал он, спрыгивая на землю. — Сюда редко таких заносит. Рад, что у тебя хватает смелости разбрасываться шутками.
Я не знала, как на это реагировать, поэтому просто пожала плечами.
— Неужели все девушки, которых отправляли сюда до меня, были до безобразия страшными, но и унылыми? — сухо поинтересовалась.
Он подошёл ко мне, и я почувствовала, как снова замедляется время. Его взгляд был глубоким, прожигающим, и я вновь ощутила это странное напряжение. Он склонился ближе, так, что наши лица разделяли считанные сантиметры.
— Ты даже не представляешь, насколько они были красивы и оптимистичны в своих убеждениях, Лина, — прошептал он. — Только, вот, никто из них не вернулся домой. Не хватило выдержки, ума, смекалки… покорности. Посмотрим, насколько хватит тебя.
Я попыталась что-то ответить, но он уже отстранился, оставив меня с горящими щеками и бешено колотящимся сердцем.
Ночь на Аркатоне-7 наступала не столько с темнотой, сколько с пугающей тишиной. Багровое небо, которое весь день переливалось оттенками заката, наконец-то застыло в глубоких оттенках черного. Единственный свет исходил от слабого голубоватого свечения каменных стен.
Я лежала на тонкой, почти прозрачной ткани, которую можно было с натяжкой назвать постелью. Но сон не шёл. Тарек находился в другом углу камеры, устроившись прямо на полу. Его массивная фигура была освещена тусклым светом, и я видела, как ровно поднимается и опускается его грудь. Он выглядел спокойным, как животное, отдыхавшее после напряжённого дня.
Но это спокойствие было обманчивым. Я это знала.
Я попыталась закрыть глаза, но мысли и странное чувство беспокойства не давали мне покоя.
«Никто из них не вернулся домой», — эти слова набатом заполняли мою голову, вынуждая то и дело ворочаться с бока на бок.
Смогу ли справиться я? Мне нужно лишь продержаться тридцать дней. Сегодня получилось, а что будет завтра? Где гарантии того, что мой защитник действительно действует из лучших побуждений и не возьмет меня в один из дней в качестве секс-трофея? Захочет ли он вообще меня отпускать? О том, что преступникам была чужда мораль, вообще старалась не думать.
Тарек был рядом, но его присутствие, кажется, заполнило всю комнату. Я не могла избавиться от ощущения, что он знает обо мне всё, вплоть до того, что я чувствую в эту минуту.
Не выдержав, я снова посмотрела в его сторону. Его лицо было повернуто ко мне, хотя глаза оставались закрыты. Лёгкая тень падала на его скулы, делая его черты ещё более резкими и дикими. Веки дрогнули, и внезапно его глаза открылись.
— Ты меня прожечь взглядом хочешь? — раздался его низкий голос. В тишине он прозвучал пугающе громко.
Я почувствовала, как меня заливает краска. Хотела ответить что-то остроумное, но язык словно прилип к нёбу.
— Я просто… думаю, — выдавила я наконец.
Он медленно сел, его тело было как пружина, готовая разжаться в любую секунду. Его взгляд блеснул в полумраке, и я почувствовала, как внутри всё сжимается.
— Думаешь? Или разглядываешь? — его тон был одновременно насмешливым и опасным.
— А тебе что? — огрызнулась я, пытаясь защититься. Но голос предательски дрогнул.
Тарек встал, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы встретить его взгляд. Он подошёл ближе, и каждый его шаг, казалось, гудел в тишине. Когда он остановился напротив меня, расстояние между нами было настолько маленьким, что я могла почувствовать тепло его тела.
— Если ты будешь так смотреть на меня, — произнёс он медленно, с каждым словом понижая голос, — не обижайся, если я решу, что ты хочешь, чтобы я тебя взял.
Ну, вот, говорю же, как будто мысли читает!
Моё сердце забилось так громко, что мне почудилось, что его слышно. Его слова были как удар молнии. Не только их смысл, но и то, как он их произнёс — низко, грубо, с каким-то почти хищным предупреждением. Я не могла ни пошевелиться, ни ответить.
— Это… это не так! Я не хотела, чтобы ты решил, что я… — пробормотала, чувствуя, как горло сдавило от волнения.
Он усмехнулся, и эта улыбка была одновременно пугающей и… странно манящей. Он наклонился ближе, так что я почувствовала, как его горячее дыхание коснулось моей кожи.
— Тогда перестань смотреть. Или будь готова к последствиям.
На этом он выпрямился и, словно ничего не случилось, вернулся на своё место. Я осталась сидеть на месте, ощущая, как горит моё лицо. Сердце стучало, дыхание было прерывистым, и я не могла понять, почему эти слова застряли у меня в голове, словно на повторе.
Той ночью я так и не смогла заснуть.
5
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Я пыталась привыкнуть к новой реальности: минимальная еда, жуткая жара, ощущение, что все обитатели планеты жаждут меня съесть или, того хуже, использовать… И, конечно, Тарек. Его присутствие давило на меня, как огромный камень. Я не знала, как себя вести — он был одновременно пугающим, привлекательным и совершенно непредсказуемым.
Я сидела в углу камеры, наблюдая, как Тарек собирает что-то из груды металлического хлама в углу. Его движения были точными и методичными, как у машины, и каждый раз, когда он нагибался, чтобы поднять какой-то инструмент, мышцы на его спине играли под кожей, привлекая моё внимание больше, чем я хотела признать.
Кем он был, прежде чем оказался запертым на этой планете? Как обрел столь очевидный авторитет в глазах остальных? Почему ведет себя как чертов джентльмен, очевидно, таковым не являясь⁈
Я так и не решилась задать ни один из этих вопросов Тереку. Не знаю почему. Возможно, дело было в той его фразе, сказанной в самую первую ночь? Вдруг подумает, что я заинтересована им больше, чем просто человеком, который спас меня…
Ко всему прочему, мне до жути осточертело торчать в этой каменной ловушке. Отчаянно хотелось размяться, вдохнуть полной грудью свежего воздуха, а еще решить — как быть дальше. В том, чтобы оставаться здесь до конца