В моей части палаты собрались все: мама, Софа, тетя Марина, дядя Дима и Коля. У бедной медсестры не было ни единого шанса их выгнать.
В отличие от меня, они были раздражены и встревожены. Мама постоянно крутила обручальное кольцо, Софа поджимала губы, дядя Дима потирал затылок, тетя Марина переминалась с ноги на ногу а Коля сидел рядом с ней и барабанил ногой по полу. Только Герман казался спокойным, но я подозревала, что он был бы так же напряжен, если бы не боялся, что его напряжение передастся мне.
Из разговоров, тихо текущих вокруг, я начинала складывать картину всего произошедшего. Теряев испортил машину Олега, желая оставить меня в одиночестве, угнал грузовик и устроил аварию. Он хотел убить меня и освободить себе дорогу к Андрею, но Герману вовремя поступил сигнал SOS с моих часов. К тому моменту, как Теряев начал меня избивать, у Олега получилось выбраться из машины. Завязалась потасовка, почти одновременно к месту аварии подъехали Герман и Артур. Как рассказывал Олег, с другой стороны стоял подозрительный серебряный седан, и из него навстречу их с Ромой драке шел кто-то удивительно знакомый, но стоило зазвучать сиренам — и он быстро сбежал, испугавшись.
— Герман, она попала в аварию, ее чуть не убили и не похитили, — сказала мама, наморщив лоб. — Ей нужно полежать и отдохнуть.
Его рука слегка согнулась вокруг меня.
— Мне не нужно напоминать о том, через что она прошла. Она не хочет лежать одна.
Герман поцеловал мои волосы.
— Нет, я ее не брошу.
Я это знала. Я прижималась к нему не потому, что боялась, что он уйдет, мне просто нужен был физический контакт.
— Садись, Кать, — сказала Марина. Она подала Коле знак освободить стул с многострадальным вздохом.
Моя мать нервно потерла руки.
— Меня просто беспокоит, что она такая... спокойная, Марин. Ведь она прошла через ад. Мне было бы неприятно, если бы она рыдала, но это хотя бы нормальная реакция.
Герман вздохнул.
— Агата сейчас на обезболивающих, для нее нормально быть спокойной. В ней было столько адреналина, что врачам стоило большого труда успокоить ее сердцебиение. Сейчас все стабильно. Не надо с этим бороться.
И тут я услышала ее сопение.
— Мама, перестань плакать. Ты портишь мне кайф.
— У тебя не должно быть кайфа, — сказала она. — Тебя могли убить сегодня.
— Прими немного этих чудесных лекарств, а потом скажи, что мне не стоит кайфовать.
— Я бы попробовала, — улыбка Софы была натянутой. — Нервы, честно говоря, пошаливают. Учитывая, насколько серьезной была авария, тебе повезло отделаться тем, что есть.
— Спасибо новой тачке… — черт, я любила эту машину. Она хорошо перенесла аварию. Моя старая развалюха превратилась бы в кусок искореженного металла. — Я буду скучать по ней.
Герман улыбнулся и поцеловал меня в макушку.
— Я куплю тебе новую.
Вообще-то я могла бы купить себе машину сама, но...
— Я чувствую себя слишком лениво, чтобы спорить с тобой.
— Я знаю. Я этим пользуюсь.
Мама потрепала меня по плечу.
— Ты уверена, что не хочешь поспать, милая?
— Как все уже заметили, Агата сегодня прошел через ад, — сказал Герман. Я была уверена, что его терпение на исходе. — Если она хочет сидеть, пусть сидит. Если она хочет опереться на меня, она может на меня опереться. Если она хочет танцевать чечетку, пусть танцует — мне все равно, лишь бы она была спокойна.
Тетя Марина хихикнула.
— Не думаю, что она в состоянии танцевать чечетку.
Рот мамы сжался в тонкую полоску.
— Хорошо. Но я все равно считаю, что доктор не должен был соглашаться выписывать ее, — неужели мы снова вернулись к этому? Честно?
— Она не хочет оставаться здесь, — напомнил ей Герман уже в двенадцатый раз.
— Но ей больно, — мама обратила на него свой испепеляющий взгляд. — Лучше остаться под наблюдением.
Нет, это было далеко не так. Конечно, мама этого не понимала. Ей нравилось, если с ней нянчились, когда ей было плохо или больно; так она чувствовала себя лучше. Меня же это заставляло чувствовать себя хуже.
Герман заскрипел зубами.
— Ей наложили гипс, наложили швы и провели все необходимые процедуры в которых она нуждается. Как только доктор закончит с бумагами, я заберу ее домой. С этим можно только смириться.
— Но...
— Спокойно, Катя, — решительно вмешалась тетя Марина. — Она сказала, что с ней все в порядке.
Мама повернулась к ней.
— Сейчас мы спустим им с рук эти глупости, а потом ей будет еще хуже.
Тетя Марина похлопала по стулу рядом с собой.
— Я не думаю, что ей станет хуже в спокойной, привычной обстановке. Дома и стены помогают.
Софа положила ладонь маме на плечо и провела ее к стулу, ненавязчиво вынуждая сесть.
— Агата сильная, вы же знаете. Но она не любит людные места. Ей нравится побыть одной. В больнице этого не получишь. Но она получит все нужное дома, — с покорным вздохом мама сложила руки.
— Я позвонила твоему отцу, Агата. Он очень расстроен, что ты пострадала и что он не может быть рядом с тобой. Он винит себя. Они не заинтересовались бы тобой, если бы Андрей не был твоим отцом.
— Никто не должен винить себя, — сказала я.
Наступила тишина. Благословенная, благословенная тишина. Она длилась недолго.
— Герман, спасибо, что нашел ее. Честно говоря, я не знаю, что сделала бы, если бы с ней что-то случилось.
Раздался металлический звон, дверь в палату открылась. Вошел Макс, принеся с собой запахи одеколона и кофе.
— Привет, Агата, как дела?
Я медленно улыбнулась ему, даже подумав: «О-о, Софа взбесится, если он задержится».
— Хорошо, спасибо.
Он наклонил голову.
— Ты выглядишь удивительно отдохнувшей.
— Обезболивающие просто шикарные.
Он рассмеялся.
— Я рад, что ты в порядке. Мы все волновались, — он кивнул Герману в знак приветствия. — Я ожидал, что ты уже наполовину сошел с ума, — повернувшись, он перевел взгляд на Софу. Взгляд стал мягким... а потом застыл как камень. — Где чокер?
— Я надела его на мамину кошку, — сказала Софа. — Ей очень идет.
Я улыбнулась, полагая, что украшение в безопасности в сумочке Софы.
— Если вы двое собираетесь ругаться, делайте это в другом месте, — сказал Герман. — Агате ваша драма не нужна.
— Мы не собираемся ругаться. Мы собираемся поговорить, — Макс протянул руку Софе, которая она фыркнула, словно он предложил ей что-то очень глупое.
— Не думаю, что