Мое тело автоматически выгнулось в его сторону, как будто он был магнитом. Это элементарное притяжение было между нами с самого первого дня, и у меня не оставалось ни единого шанса ему противостоять.
Как Герман часто говорил, я просто борюсь с неизбежным...
Глава 43
Я провела пальцами по спине Германа, а он оставлял мягкие поцелуи на моем лице. В то же время он плавно двигал бедрами, скользя членом по моему клитору. Расплавленное вожделение захлестнуло меня, казалось, заполнив до кончиков пальцев рук и ног.
Со стоном я раздвинула бедра шире, намекая на то, чтобы он вошел в меня. Но он не стал этого делать. Он проигнорировал это требование, нежно проводя пальцами по моим волосам.
— Герман…
Задержавшись на моем рте, он хмыкнул и одарил меня знающей ухмылкой.
— Я знаю, чего ты хочешь. И скоро ты это получишь, — он погрузил в меня два пальца и покрутил ими, разжигая покалывания от серии умопомрачительных оргазмов, которые он подарил мне ранее. — Давай, милая.
Прижавшись к нему, я приподняла бедра.
— Вот так, хорошая девочка.
— Я бы предпочла твой член.
— Думаю, пришла пора дать моей девочке то, что она хочет, — он взял мои руки и сцепил их над головой. Его хватка была не настолько тугой, чтобы причинить боль. Но достаточно крепкой, чтобы я почувствовала, насколько он сильнее меня. — Не своди с меня глаз, Агата, — он с силой вошел в меня, погружая свой член внутрь по самые яйца.
Шок от его мгновенного проникновения заставил меня резко вдохнуть. Наполненная до краев, моя киска сжалась и затряслась вокруг него. До Германа мне никогда не нравилось, когда меня держали. Но было что-то дико возбуждающее в том, что я не могла двигаться, что я была вынуждена брать только то, что он решил дать мне, это еще больше разжигало мою потребность в нем.
— Обожаю, что ты такая горячая и тугая, — он медленно отстранился. Затем снова вошел в меня, застонав. Глаза потемнели от потребности и чистого мужского собственничества, он делал это снова и снова — медленно отстраняясь, а затем резко погружаясь.
Обычно «медленно» не вызывало у меня такого сильного возбуждения. Но ощущение его сильных рук, обхватывающих меня, и его члена, скользящего по моему клитору, заставляло меня сжиматься невыносимо туго. Моя киска пульсировала и трепетала.
— Еще. Мне нужно кончить.
Мучительно медленно он отстранился, пока только головка его члена не осталась внутри меня.
— У тебя есть веская причина, почему я должен тебе это позволить?
Я зажмурила глаза.
— Не совсем, — я почувствовала, как он улыбнулся мне в ухо.
— Ты любишь меня, Агата?
— Да.
Он глубоко вошел в меня, выбив дыхание из моих легких.
— Ты моя?
— Да, — вздохнула я, раздвигая ноги, когда он снова медленно вышел из меня.
— Ты останешься моей?
— Да, — я застонала, когда его член вошел глубоко, снова заполняя меня до отказа.
— Моя хорошая девочка. Такая идеальная, — трахая меня медленно и глубоко, он наклонился, чтобы поцеловать меня. Он ласкал мой язык своим, побуждая к игре. Мы обменивались дыханием и стонами, пока его язык танцевал с моим. Он не торопился. Нет, он наслаждался.
Мое тело выгибалось в его руках каждый раз, когда он глубоко вводил свой член.
Затем он вернулся к нежным поцелуям. Двигался лениво. Никуда не торопясь.
Он каждый раз делал все по-новому, выводя меня из равновесия и запутывая мои мысли. Все это было восхитительно и... и... и что это было, черт возьми?
Я открыла глаза, осознав, что на моем безымянном пальце находится что-то холодное и гладкое.
— Что ты только что сделал?
Его рот растянулся в нежной улыбке.
— Заявил права на то, что по праву принадлежит мне.
— Ты не можешь просто...
— Ты сказала, что любишь меня. Ты сказала, что ты моя. Ты сказала, что не уйдешь.
— Я не говорила, что выйду за тебя, — он даже не спросил.
— Ты выйдешь, детка. Иначе и быть не может, — он задвигал бедрами, трахая меня жестко и быстро, глядя на меня глазами, в которых сверкала яростная решимость. — Ты выйдешь за меня замуж, Агата.
— Герман…
— Ты выйдешь за меня.
— Я не...
— Ты выйдешь за меня. Правда?
Я сжала губы.
Его хватка на моих руках усилилась.
— Посмотри мне в глаза, Агата. Разве похоже, что я сдамся? Разве похоже, что я приму любой ответ, кроме того, который мне нужен?
Нет, не похоже. Я зарычала.
— Я заставлю тебя надеть самую нелепую бутоньерку, какую только смогу найти.
Приняв это за «да», он одарил меня веселой, самодовольной улыбкой.
— Все мое.
Затем он стал вбиваться в мою киску, словно хотел, чтобы я почувствовала его в своем горле. Я бы возмутилась, но мне было все равно.
Мое тело напряглось. Содрогнулось. Оно кричало о разрядке.
Он крепко поцеловал меня и прорычал мне в рот.
— Я люблю тебя больше жизни, Агата.
При этих словах я разбилась вдребезги. Крик застрял в моем горле, когда волны удовольствия, настолько сильные, что они были почти невыносимы, захлестнули меня и разорвали на части. Затем мы оба, задыхаясь, опустились на ковер. Когда мой мозг наконец снова включился, я пошевелила пальцами.
— Можно мне посмотреть? — он отпустил мои руки, и горло сжалось при виде огромного бриллианта, окруженного блестящими камушками в кольце из белого золота. — Оно очень красивое.
— Прямо как ты, — прошептал он мне в губы, прежде чем подарить мягкий, одурманивающий поцелуй.
Я хотела сказать что-то глубокое. Значимое. Что-то, что отражало бы эмоции, бушующие во мне. Но было трудно найти нужные слова. Особенно когда в горле образовался ком, и на глаза навернулись слезы. Я остановилась на...
— У меня такое ощущение, что мое сердце сейчас лопнет от эмоций.
Его лицо стало мягким.
— Это потому, что ты любишь меня.
Я улыбнулась.
— Да, это правда. Ну и? Когда люди спросят, как ты сделал мне предложение, что мне им сказать?
— Правду. Я надел кольцо на твой пальчик, когда ты отвлеклась, а потом не позволил снять его, — он прислонился своим лбом к моему. — Ты бы рассмеялась, если бы я встал на одно колено.
Он был прав. Я бы не смогла держать лицо, если бы он сделал что-нибудь хоть немного похожее на клише. Он слишком хорошо меня знал.
Его рука по-хозяйски расположилась на моем животе.
— Когда-нибудь.
Понимая, что он имеет в виду, я