Люсия глазам не верила: чтобы апатичный Джеральд говорил с такой энергичностью, чтобы так преобразилось его безучастно-брезгливое лицо! Перемена очень шла Джеральду: стало видно, каким он мог бы быть. Тем досаднее сделалось Люсии, что он не таков. Прежде чем она успела ответить, Джеральд исчез, однако вскоре вернулся – сердитый, но в то же время смеющийся.
– Что там у них? – спросила Люсия.
– Воистину, тот, кто подслушивает, никогда о себе хорошего не услышит! Матушка вышла, а Нед начал упрашивать малютку Мьюр, чтобы исполнила ту прелестную баркаролу[4], которой усладила наш слух позавчера вечером. Вот их разговор:
Мьюр: «Нет, не сейчас!»
Нед, молящим тоном: «Почему же? В гостиной вы ведь сразу согласились!»
Мьюр: «Это совсем другое дело».
Следует долгий взгляд на Неда и качание головой, поскольку Нед простирает к ней руки и из пылкого юноши делается жалким.
Белла, с невинным видом: «Тогда пойдемте все в гостиную! Джеральду очень нравится ваш голос, Джин; ему досадно, что вы для него никогда не поете».
Мьюр, с неуместной усмешкой: «Он меня об этом не просит».
Белла: «Ему лень попросить, но на самом деле он хочет вас послушать».
Мьюр: «Я спою, когда он попросит… Если буду в настроении».
Следует пожимание плечами: дескать, мне это безразлично.
Снова вступает маленькая глупенькая Белла: «Джин, прошу вас, не смущайтесь и не обижайтесь на Джеральда. Пойдемте в гостиную, развлеките его, беднягу, песней».
Мьюр, категорично: «Нет, спасибо. Я нанималась обучать мисс Ковентри, а не развлекать мистера Ковентри».
Белла: «Но ведь Неда вы развлекаете, а чем Джеральд вам не угодил? Вы боитесь его?»
Мьюр, с язвительной усмешкой: «Не могу представить человека, который испытывал бы страх перед вашим старшим братом».
Белла: «Я – такой человек, Джин. Если бы вы застали Джеральда в гневе, вы бы тоже стали его бояться».
Произнося это, Белла имела такой вид, словно я ее поколачиваю.
Далее вступает эта девица: «Неужели мистер Ковентри способен выпутаться из сетей лени настолько, чтобы впасть в гнев?»
– На этом месте Нед расхохотался, а за ним и Белла с малюткой Мьюр; судя по звукам, они до сих пор не успокоились, – завершил рассказ Джеральд.
– Глупая болтовня! – воскликнула Люсия. – Переживаний она не стоит, а вот Неда отослать из дома необходимо. Избавиться от «этой девицы», как ты ее назвал, у нас не выйдет – тетушка попала под ее чары, равно как и Нед с Беллой; кроме того, для Беллы она просто находка. Как только Нед уедет, от мисс Мьюр не будет вреда.
Говоря это, Люсия наблюдала за Джеральдом. Преображенный, какой-то иной в лучах лунного света, он стоял под окном, у которого она сидела.
– А насчет меня ты не опасаешься? – спросил Джеральд с улыбкой, словно стыдясь минутного раздражения.
– Я – нисколько. А ты?
Вопреки отрицанию, тень тревоги скользнула по лицу мисс Бьюфорт.
– Этой шотландской колдунье меня не приворожить, – заявил Джеральд и тотчас добавил: – Разве что она пустит в ход пение. – С этими словами он поспешил прочь, к будуарному окну, поскольку Джин залилась поистине соловьиной трелью. Когда она допела, Джеральд отвел штору и объявил всей компании: – Завтра еду в Лондон. У кого какие поручения?
– Доброго пути, – рассеянно ответил Нед, который обычно очень интересовался делами старшего брата.
– Мне нужна уйма всякой всячины, только сначала я маму спрошу, – сказала Белла и села составлять список.
– Передайте, пожалуйста, письмо, если вас не затруднит, мистер Ковентри.
Джин Мьюр резко повернулась на банкетке перед фортепьяно и пронзила Джеральда холодным всезнающим взором – одним из тех, что всегда его смущали. Он поклонился и сказал, обращаясь ко всем сразу:
– Я поеду первым поездом; поручения принимаются в течение вечера.
– Уходи, Нед, пускай Джин спокойно напишет письмо, – велела Белла брату, который явно хотел остаться.
– Я отдам письмо завтра утром. – Голос мисс Мьюр дрогнул, в эту минуту девушка с трудом подавляла сильные эмоции.
– Будь по-вашему.
Ковентри вернулся к Люсии, гадая, кому это собралась писать мисс Мьюр. Брату он ничего не сказал о цели поездки – побоялся, что неосторожное слово спровоцирует катастрофу, ведь именно ее Ковентри и хотел избежать. Сам же Нед, с некоторых пор живший как во сне, будто и не помнил о существовании брата.
На следующий день Ковентри, во власти нехарактерной для себя энергичности, поднялся в семь часов. Люсия принесла ему завтрак, а едва он вышел из комнаты, чтобы распорядиться насчет экипажа, в холл спустилась мисс Мьюр. Она была очень бледна, ее глаза опухли. «Проплакала всю ночь», – рассудил Ковентри. Вложив ему в ладонь миниатюрный конвертик, мисс Мьюр быстро произнесла:
– Прошу вас, оставьте это письмо в доме леди Сидней. А если увидите ее саму, передайте, что я вспомнила.
Поведение мисс Мьюр было странно, однако еще более странной показалась Ковентри фраза, которую мисс Мьюр просила передать леди Сидней. Изумленный, он прочел имя на конверте; письмо было адресовано молодому лорду Сиднею. Досадуя на собственную неосторожность – взвалил на себя такую миссию! – Ковентри сунул письмо в карман, сквозь зубы пожелав доброго утра, и вышел. Мисс Мьюр осталась стоять на лестнице, одна рука была прижата к сердцу, другая простерта вслед Ковентри, словно мисс Мьюр передумала и хочет вернуть письмо обратно.
Всю дорогу до Лондона Джеральд отмахивался от трагического образа мисс Мьюр. Напрасно: видение преследовало его не только в поезде, но и в Лондоне в течение двух хлопотливых дней. Джеральд предпринял необходимые действия по поводу Неда, исполнил поручения Беллы, накупил вкусностей для матушки и выбрал подарок для Люсии, которую семья прочила ему в жены, зная, что по причине лености сам он выбор не сделает. Доставить письмо Джин Мьюр не удалось: леди Сидней уехала в свое поместье, и ее лондонский особняк был заперт.
«Любопытно, – думал Ковентри, тихонько входя в дом, – какую штуку