К тому же ее так достали ухищрения моих сумасшедших фанаток, да и вообще попытки кого бы то ни было расстроить наши отношения. Но Грейс, конечно, всех превзошла: сообщения с угрозами, подделанный тест. Воспользоваться тем, что я с ней спал, и заявить, что беременна от меня! А ведь почти сработало. Я практически поверил. Но когда речь зашла о проверке сказанного ею – банальной экспертизе на отцовство, – она еще попсиховала какое-то время, а потом резко сдала позиции и больше не заявляла о себе.
Похоже, если она и впрямь беременна, придется ей искать отца где-нибудь в другом месте. Я, конечно, хорошо провел с нею время, но, черт возьми, как же омерзительно сейчас об этом вспоминать. Вообще, как убого и низко я развлекался, пока не встретил Сару. Каждый раз, вспоминая о Фрай – такой естественной, загадочной, как улыбка Джоконды, странной, как картины Шагала, местами мрачной, как готика, которую мы с ней читали, – я испытываю острое чувство стыда за то, что прожигал деньги и время на бабочек-однодневок, вместо того чтобы искать птицу высокого полета. А потом она сама ко мне прилетела. Огненная птица, восставшая из пепла. Моя Фрай, которой не страшно пламя, а уж меня она и подавно выдержит.
Когда я приехал, Гранж Пул Драйв уже кишел репортерами.
Расставленное тут и там, как автоматные турели, медиа-оборудование на треногах говорило о том, что прямая трансляция уже ведется на местные телеканалы. Это большое событие для всего Нью-Хейвена. И совсем эпохальное в рамках небольшого американского городка вроде Уотербери, который раньше, до появления автодрома и трассы, совершенно ничем не отличался и не привлекал туристов. Люди стремятся быть уникальными, иметь отличительный знак, который сплотит их, словно маленькую нацию. Для жителей Уотербери символом единства и братства стал именно Гранж Пул Драйв. И все благодаря Дарту Хауэллу. И немножко мне.
Я заметил Хэнка – моего механика – у гаражей, где хранились наши болиды, бензин, запасные шины, автодетали и оборудование, и хотел было направиться туда, но журналисты словно из-под земли выросли и обступили меня, безо всяких предисловий и приветствий завалив грубыми вопросами вразнобой.
– У вас две минуты, – коротко предупредил я, насупившись, чтобы нагнать строгости. Уж я-то знал, как с ними обращаться.
– Как настрой, готовы взять кубок? – встряла невысокая женщина в очках с серебристой оправой и нелепом пиджаке не по погоде.
– Я абсолютно спокоен, как ни странно. Еще неделю назад переживал, а сейчас нет. Готов как никогда. Эй, парень, имей уважение к личному пространству, убери диктофон от моего лица, иначе я его откушу. Спасибо. Держись на расстоянии, идет?
– А как вы относитесь к тому, что ваш главный соперник – Билл – абсолютно уверен в своей победе?
– Всячески желаю ему удачи, и пусть победит сильнейший.
– Его родители поставили большие деньги на тотализаторе, это ведь неспроста?
– Всем бы такую самоуверенность. Не знаю, чем они думают, когда так рискуют. Видимо, хотят обанкротиться, если не берут в расчет восемьдесят пятого, – отшутился я.
Это вызвало волну одобрения во вздохах и восхищения во взглядах. Все эти люди, хотя и выполняли свою работу, что обязывала быть объективными и беспристрастными, а порой и наглыми, все еще боготворили меня в глубине души, и любой намек на мою силу, на мое превосходство – из моих же уст – вызывал в них трепет. Вот они стоят передо мной и задают вопросы, но в то же время понимают, насколько я недосягаем. И просто перекинуться со мной парой фраз по работе – уже радость, неоценимый материал для репортажа, ступенька по карьерной лестнице.
– Кого, кроме Билла, вы считаете своим конкурентом сегодня?
– Всех. Знаете, это в большей степени колесо Фортуны. Перед удачей мы все равны.
– Значит, выиграет тот, кому повезет?
– Откуда мне знать, кто выиграет? Хотите от меня прогнозов? Я не оракул, я просто пилот. А вы?
Раздались одобрительные усмешки.
– Это правда, что вы боитесь проиграть в этом соревновании? Как отреагирует Уотербери, если это произойдет?
– В глубине души сегодня боятся все. Все нервничают. Это слишком значимое событие в жизни пилота. Как первая сессия в колледже, как свадьба, как рождение ребенка… А что касается реакции Уотербери в случае моего поражения, это вопрос не ко мне, а к жителям города.
– Ваша спутница, Сара Фрай, – какая она?
Я немного опешил.
– Вау. Даже такие вопросы будут? Ребята, а как же кубок? Я думал, сегодня событие дня – сами гонки, а не девушки гонщиков.
– Фрай вытащила людей из огня, она что-нибудь об этом рассказывала? Дело в том, что она не дала ни одного комментария по этому поводу. А потом вы с ней начали встречаться.
– Из нас двоих скорее я любитель отвечать на вопросы. – Я усмехнулся. – Такой она человек. Непубличный во всех смыслах. Тяжело ей с таким, как я, быть вечно на виду.
– Так что там об аварии? – напомнили мне, и стало даже смешно оттого, насколько обиженным я себя в тот миг ощутил, не желая разделять славу с кем-либо.
– Я помню, девушка. Сара многое об этом говорила. Мне сейчас не хочется пересказывать. Это было ужасно, что тут еще добавить? Ей пришлось вытерпеть адскую боль. Но она не жалела о своем решении.
– Вы сказали, ей с вами тяжело. Фанатки достают?
– И это тоже.
– Был слух, одна из них беременна от вас?
– Действительно? Тогда пусть позвонит мне, я готов пройти ДНК-тест, – засмеялся я вполне естественно.
– Вы и Фрай: это было слишком внезапно и странно для Уотербери. Яркая пара, которая не стесняется выходить в свет и творить нелепости. Как же сошлись два главных героя?
– Мы обычные люди, а не иконы. Сошлись, потому что нам очень повезло встретить друг друга и испытать взаимные чувства. Уотербери – город счастливых случайностей, вы же знаете.
– У вас все