– Думаешь, его убили?
– Уверен. Почти, – поспешил добавить Егор. – Видишь ли, ты правильно сказала: Яну в день смерти мачехи видели соседи. Но Васька ее не просто видел, скорее всего, он попытался с ней заговорить. Ты же помнишь, Петренко рассказывал нам, что Васька ей цветы с кладбища таскал. Не поняла?
Я покачала головой.
– Кукла. Та, что мы в подвале нашли. Видела, у нее рука сломана? Пружина отвалилась. Та самая, которую мы на писательском столе нашли. Теперь дошло?
Я пыталась сообразить, куда Егор ведет, пока ответ обухом не шарахнул меня по голове.
– Ты думаешь, что Яна вытащила куклу наверх, и это именно ее видели посельчане?
– Да, – просиял Москвин. – Ты определенно делаешь успехи. Скорее всего, Васька начал болтать лишнее, помнишь его слова «как куколка», и Яна решила его устранить. Не верю я, чтобы он сам по неосторожности сорвался с обрыва, где всю жизнь гулял и знал это место как свои пять пальцев. А еще я понял то, что убийца пристально следит за происходящим. Потому как реагировал он мгновенно. Каждый наш шаг сопровождался его незримым ответом. Местные жители начали видеть призрак Далис. Преступник во что бы то ни стало пытался запутать нас, повести не по тому пути. Представить все как мистическую историю, неподвластную человеческому сознанию. Первое предупреждение, которое меня испугало, – след ладони на пододеяльнике. Это была уже угроза. Одно дело – шорох за стенами, который, как ты, наверное, помнишь, начался после обнаружения последней жертвы обряда. И другое – убийца вышел из тени и оставил нам послание: убирайтесь или пожалеете.
– И, зная это, ты полез в подвал?
– Мы были обязаны найти подвал. Это же место преступления.
– И убийца пошел на крайние меры – захлопнул люк, – протянула я, с содроганием вспоминая минуты отчаяния в черном чреве монстра, съевшего трех человек. – Про проход ты, получается, догадывался?
– Я понимал, что преступник каким-то образом быстро передвигается по дому и между домом и флигелем, но в тот момент не знал, как именно. Но то, что этот проход существует, было неоспоримо. Помнишь, соседка сказала, что первой к истекающему кровью отцу, выскочила Яна. А ведь ей нужно было незамеченной вернуться во флигель, а оттуда в дом. А это значит, что, пока раненый Иволгин, покачиваясь, шел вдоль забора к калитке дома, она проникла в пристройку, спустилась в подвал, оставила там орудие убийства и прошла по узкому проходу на кухню, где ее и увидела соседка.
– И все равно ты просто псих. Мы могли умереть там, пополнив армию призраков Перепелкина Луга еще на двух дураков. Ладно я – со своей эмоциональной составляющей я легко переметнулась в стан тех, кто считал это дело мистическим… Кстати, – вспомнила я, – Петренко признался мне, что тоже видел писательского монстра. Я думала, что деньги, которые он давал Патрикеевой, плата за поддержание легенды. Он же хотел, чтобы мы поскорее убрались из поселка и не совали нос в его дела?
– Конечно. Заметила, как он занервничал, когда я в первый раз упомянул о писательских деньгах?
– И все-таки как ты догадался, как Яне удалось избежать наказания? Что такого ты вычитал в той тетради?
– Не вычитал, а увидел. Склеенный лист.
– И что?
– Он был склеен из разных страниц, поэтому и текст был почти нечитаемый, так как лишен смысла и логики. Если взять три тела и отрезать от каждого одну часть, можно сложить из них четвертое.
– Кажется, поняла. – Я докручивала в голове все только что озвученные Егором факты. – Получается, что в последней могиле было не тело Ады, а разносортица из костей?
– Да, именно поэтому Яна и закопала свою последнюю жертву. Чтобы ткани как можно сильнее разложились.
– У нее все получилось, зачем она нанесла визит папе?
– Не поняла? Кости в могиле принадлежали разным людям. Она не хотела рисковать и ждать, когда кто-нибудь сложит два и два и поймет это. Она все рассчитала правильно. Подставила твоего отца, на которого у нее были неоспоримые улики, а остальное доработала напильником наша доблестная милиция. Дело раскрыто, кто станет перепроверять?
Мы некоторое время сидели молча. У меня никак в голове не укладывалось, что обычная девчонка смогла все это провернуть. И главное, после всех пережитых нами опасностей, после услышанного признания убийцы меня терзал единственный вопрос:
– Почему она не рассказала про папу? Она же могла.
– Благородный убийца? Она и про Петренко ничего не рассказала, хотя могла бы разрушить его жизнь. Уверен, она оставила на него какой-то компромат. Иначе не могла рассчитывать на то, что сможет им вертеть, как ей надо. Знаешь, дети ищут любовь там, где могут. И, не получив ее, заполняют пустоту ненавистью и злобой. Она хотела отомстить за мать, потому что та была единственной, кто ее любил. А за поруганную любовь можно расплатиться только кровью. Посеявший ветер пожнет бурю? Вроде так?
– Кстати, я дочитала книгу «Отцеубийца». Печально, месть совершилась, но все умерли. Похоже, Иволгин был провидцем.
– Думаю, ту запись на полях сделал не Иволгин, а Яна. И писала она о мачехе, которая решила сдать ее в психушку…
* * *
Яну признали невменяемой, и она до конца жизни будет находиться в специальной тюремной психиатрической больнице. Интересно, как ей это удалось? Я думаю, что общение с психами накладывает отпечаток на сознание. Наверное, ей было несложно сымитировать душевное расстройство. А ее явка с повинной и помощь следствию довершили образ раскаивающегося убийцы-психопата. Я, конечно, слышала из разговоров отца с друзьями, что это место совсем не рай и едва ли может стать лучшей альтернативой расстрелу. Но Яна решила испытать судьбу на прочность и сделала это. У нее появился один-единственный крошечный шанс обдурить еще и врачей. Что ж, посмотрим. Почему меня так интересует ее судьба? Она должна была остаться в моей памяти как убийца папы, которую я поймала и наказала. Но удовлетворение было неполным. Словно я срослась с ней какой-то частью своей души, и Яна превратилась для меня во вредную привычку, которая против воли напоминает о себе каждый день. Надеюсь, что со временем я смогу избавиться от нее…
Кажется, у меня появилась еще одна вредная привычка –