Я всегда Вам рад стараться,
Но, товарищем пропахший,
Я прошу в родном строю:
Разрешите обосраться! —
Я Вас жутко обожаю…
— Что же делать? Разрешаю.
Я тиранил вас довольно.
Не робей, ребята, вольно!
Наш кумир — не Бог, не витязь —
Все, кто хочет, — обосритесь!
Парад
Взял меня однажды фатер
На парад, холодный шпацер.
Мы шагаем утром рано
Вдоль по красной ноябрине.
Слева папа, справа мама,
Я иду посередине.
Вот самолёты, летят сами, сами
Вот пулемёты, метят пулю, пулю
Ну а я, как этот самый,
На параде рядом с мамой
Забираюсь на папулю, вижу чёрточку любую
Вижу я, сыночек мамин,
Пехотинцев, моряков.
Машет нам рукой Булганин
И товарищ Маленков.
Я взрослею, тяжелею,
Успеваю много знать,
Книзу гну отцову шею,
Вижу крохотную мать.
Чу, военная музыка
Чу, гитара, чу, баян
С нами Суслов и Громыко,
Ворошилов, Микоян
Вот самоходки, ходят сами, сами
Вот минометы, метят мину, мину
Мой отец, как этот самый,
На параде рядом с мамой
Шею гнут в угоду сыну, шею гнут в угоду сыну.
Я взрослею, тяжелею,
Обретаю твёрдый вид,
Папа тащит к мавзолею,
Сын уйди-уйди пищит.
Мы ушли одной колонной,
Мы несли навеселе
Наш венок вечнозелёный
Погибающей семье.
Вот бронтозавры, заврят бронто, бронто
Вот саламандры, мандрят сала, сала
Фатер мой вернулся с фронта
Мутер с ним судьбу связала.
Японский городовой
В городе Москве
Я живу ей бо
В самом центре ми
Разве это пло
хо-хорошо?
Но около мэнэ
Ё, Кэ, Лэ, Мэ, Нэ
Японский бог, городовой
Живёт чужой
Под ёлкой-палкой в шапке Дед Мороза
Он палит палочки духовные
Видать ему наскучили раскосые
Видать ему претят индусы босые
Вот и сбежал он к чёрту на рога
Его японская хибара
Его индийская корова
Ему отсюда только дорога
Издалека ему хибара дорога
Хайдарабадская корова
А я всегда москвич
Ё, Пэ, Рэ, Сэ, Тэ
Тыщу лет живу
в СССР
А около мэне
Ё, Кэ, Лэ, Мэ, Нэ
Японский бог, городовой
Живёт как свой
Его во время похорон гиганта
Хвостом задели черти лобные
С тех пор он носит шапки неудобные
С тех пор он носит туфли элегантные
И в каждом новом старится году
Его сибирскую мур-мурку
Его Неглинную Петровку
Его соседку Фариду
Обнимет он, имеющий в виду
Хайдарабадскую коровку
Прячет он в бельё
Деньги облига —
Жжёт в уборной га —
зетку «Ё моё»
Йоко ё моё
Хаджимэ аум
Манэ падмэ хум
Ё, ка, лэ, мэ, нэ
А ё, ка, лэ, мэ, нэ
Шейх Джавахарлал
Кришна Айюб-хан
Фуми Носаван
Хомейни Реза
Бхух, Бхувах и Свах
Йдамдаршам-ом
Хиранья гарбха.
Хек серебристый
Не дождусь я к ужину
Хека серебристого, —
Не простясь с супругою,
Ухожу я из дому.
Вижу, выйдя из дому,
Липу деревянную.
Речку водянистую,
Веру Веремеевну.
Вижу ёлку хвойную,
Небо атмосферное,
Снова малахольную
Веру Веремеевну.
Ой, равнина плоская
Всюду перевидена,
Крикнул я на господа:
Где же ты, действительно?
Ушли годы прожиты,
Пришли годы нажиты,
Где ж ты был, ну что же ты?
Где же ты, ну как же ты?
Я вернулся к суженой,
Та кричит мне: бестолочь,
Где тебя, о боже мой,
Черти носят, господи?
Глянь-ка в очи истине:
Дни уходят прожиты.
Где ж ты был, единственный,
Как же так, ну что же ты?
Я с тобою мучиться
Больше не намерена.
Пусть тебя разлучница
Кормит Веремеевна.
Глянь: остыл мороженый,
Хек, тебе положенный,
Как же ты, о боже мой,
Надоел мне, господи!
Надоел мне, господи,
Хуже хека хренова,
Хуже хека сладкого,
Хека серебристого.
Хэк хабуи квэ дикси,
Хэк хактэнус[1].
Баллада о Басаврюке
Красным летом на поляне
Деревенщики-селяне
Травы косят, ветки жгут,
По ночам коней пасут.
Там покой, раздолье коням,
Но на выпасе покойном
Бесноватая кобыла
Нос папаше перебила.
Бесновата, бесновата,
Лошадь, ты не виновата:
Басаврюк в тебя залез —
Бьёт твоим копытом бес,
Красноглаз и краснорук,
Бьёт копытом Басаврюк —
Призрак с носом перебитым
Землю роет, бьёт копытом.
Я, коней на воле не видавший,
Не пойму, в связи какой
Нос мой, как и у папаши, —
Перебитый