Фиона О'Брайан
Дом на берегу счастья
Посвящается
Дженнифер О’Брайан (1986–2019)
и ее неугасаемой любви к справедливости, Шекспиру,
«Гарри Поттеру», розовому цвету, животным и бренду «Лулулемон»
(можно в любом порядке).
Ты навсегда в наших сердцах
Пролог
Пять лет назад
Мора привыкла считать этот дом своим.
В каком-то смысле это действительно был ее дом. Здесь она впервые за всю свою жизнь смогла почувствовать себя счастливой, и уже одно это прибавляло ему ценности в ее глазах. Она относилась к нему со всей нежностью, с трепетом ухаживала за каждым уголком и каждой трещинкой, знала каждую выпуклость и каждый изгиб так хорошо, будто они были частью ее собственного тела. И если все эти многолетние нежности и ласки имели какое-то значение, то, несомненно, они давали Море полное право говорить: «Это мой дом». В конце концов, рассуждала она, если что-то твое – так оно твое, а владеешь ты им или нет – дело десятое.
Где-то она читала, что дом – это отражение тех людей, которые в нем живут, их судеб, историй, происходящих в его стенах; и поэтому она очень серьезно относилась к своим обязанностям домоправительницы. Впрочем, сама себя она предпочитала называть «консьержем».
Сегодня в единственную пустующую квартиру в доме № 24 по улице Улисс-Кресент въезжал новый арендатор, и поэтому Мора особенно старательно взбивала подушки, гладила их, словно домашних любимцев, распахивала окна, как будто завидев на улице давно потерянного друга, тщательно вытирала пыль и орудовала пылесосом. Словом, старалась всячески показать, как хорошо она ухаживает за домом, и в своих стараниях превзошла саму себя, что о многом говорило, учитывая, насколько самокритична в этом отношении была Мора. Через огромные симметричные окна в дом лился дневной свет, и в его лучах еще рельефнее выступали прекрасные черты георгианского стиля.
Доктор Эд, владелец дома, когда-то поддержал Мору в трудную минуту, но в глубине души она чувствовала, что гораздо большую поддержку ей оказал сам дом. Именно он помог ей окончательно встать на ноги, и именно благодаря ему прошлое сейчас казалось ей каким-то мрачным, тревожным фильмом, который ей однажды пришлось посмотреть. Теперь этот фильм покоился в самом дальнем углу ее сознания, под табличкой «Не влезай – убьет!».
Разумеется, огромное значение имели и люди, которые жили в доме. Скоро здесь поселится новый арендатор, и все шесть квартир будут заняты. Надо сказать, что всевидящее око Моры очень бдительно и осторожно следило за всем домом; не оставляло оно без внимания и его жильцов. Конечно же она не шпионила за ними. Однако она не сомневалась: если ей вдруг захочется поделиться результатами своих наблюдений с доктором Эдом, он ее выслушает и отнесется к ее словам со всей серьезностью.
Так или иначе, Мора прожила в этом доме, вместе с хозяином и арендаторами, уже десять счастливых лет. Большинство обитателей дома были молоды, за исключением Моры и самого доктора Эда, который занимал маленькую квартирку в саду. Когда-то дом № 24 принадлежал его семье. Но вот уже двенадцать лет, как доктор Эд овдовел, и семью ему заменяли его арендаторы.
Новенький, а точнее, новенькая, пожилая вдова, должна была прибыть с минуты на минуту. За все время, что Мора здесь работала, это был первый арендатор, о котором она не успела ничего узнать заранее – уж очень быстро все произошло. Доктор Эд познакомился с этой женщиной в каком-то клубе по интересам, она узнала, что он сдает квартиры в доме на Улисс-Кресент и что одна квартира сейчас пустует, после чего немедленно изъявила желание посмотреть эту квартиру и влюбилась в нее с первого взгляда.
Ничего удивительного, рассуждала Мора. Все шесть квартир в ее доме прекрасны, каждая по-своему. Конечно, она предпочла бы сначала познакомиться с этой женщиной, взглянуть, что та собой представляет. Но, увы, как раз когда та приезжала посмотреть квартиру, у Моры были выходные и она отлучилась из дома.
Краем глаза она заметила, что на улице остановился элегантный темно-зеленый фургон с надписью «Дж. А. Стивенс и сын», и в это же самое мгновение в дверь позвонили. Мора подпрыгнула от неожиданности, затем бросила быстрый взгляд в зеркало, поправила халат, пригладила волосы и, придав лицу одновременно любезное и деловое выражение, пошла открывать.
Эффектная пожилая женщина буквально перелетела через порог, чуть не снеся Мору.
– Доброго дня! – сказала она весело. – Я заселяюсь в квартиру номер три! Сейчас сюда будут заносить мою мебель, – добавила она уже на лестнице. – Ну все, я побежала. Кстати, меня зовут Эвелин. Эвелин Мэлоун.
Не дожидаясь, пока Мора представится сама, Эвелин Мэлоун помахала ей и упорхнула. Ничего удивительного – такие женщины не обращают особого внимания на маленьких людей. Эвелин Мэлоун вела себя так, словно это место уже принадлежало ей. Она удостоила Мору лишь мимолетным взглядом, но, впрочем, оно и к лучшему. Ведь пожелай Эвелин Мэлоун присмотреться к Море повнимательнее, она бы заметила, как побледнело ее лицо и как подозрительно участилось ее дыхание, или увидела, что глаза Моры расширились от ужаса и в них мелькнула вспышка узнавания.
Эвелин Мэлоун явно не узнала Мору. Зато Мора прекрасно знала, кто такая Эвелин Мэлоун. Но даже в самом страшном кошмаре Мора не могла представить, что им придется жить в одном доме.
Глава 1
Наши дни
Больше всего в новых апартаментах – слово «квартира» казалось Эвелин не очень подходящим – ей нравилась близость моря. С элегантной террасы дома № 24 по Улисс-Кресент открывался превосходный вид на Дублинский залив, благодаря чему эта терраса и была таким лакомым кусочком. А кроме того, совсем рядом, прямо через дорогу, располагалась бухта Маринерс-Коув, популярное место для купания, куда Эвелин частенько наведывалась еще до переезда в новый дом. Именно туда она и направлялась в это раннее утро.
Она надела красный купальник и повязала голову своим любимым платком с индийскими узорами. Ее волосы спускались до самых плеч и выглядели нетронутыми сединой, хотя, конечно, те дни, когда Эвелин еще была юной «чернокудрой красавицей», остались далеко в прошлом. В свое время Эвелин, возмущенная необходимостью скрывать корни, обратилась за советом к своему тогдашнему парикмахеру – весьма импозантному мужчине с венскими и польскими корнями. Тот гораздо больше ценил мужскую красоту, но тем не менее сумел разглядеть истинную природу красоты