Результат превзошел все ожидания. Получившийся эффектный льняной окрас великолепно оттенял ее оливковую кожу и темные глаза, и даже сейчас, двадцать пять лет спустя, Эвелин все еще неукоснительно исполняла этот ритуал. Она сделалась завсегдатаем местного салона. Конечно, там было не так весело, как у дражайшего Валерио, который в конце концов перебрался за границу, но результат тот же, а расходы меньше.
Теперь, когда наступил, как она сама говорила, «третий акт» ее жизни, Эвелин стала бережнее относиться к деньгам, ведь они, как известно, не растут на деревьях. Бедняжка Ленни, ее покойный муж, твердо намеревался обеспечить ей безбедное существование. Но, поскольку по большей части он вкладывался в недвижимость, кризис 2008 года порушил все эти планы, оставив Ленни без гроша за душой. Пытаясь снова встать на ноги, он без ведома жены перезаложил дом. Эвелин все узнала только через семь лет, когда Ленни умер от сердечного приступа и банки объявили, что заберут дом, если она не выплатит им задолженность. Требуемая сумма оказалась для нее неподъемной. Однако даже крах мировой экономики не смог бы сломить Эвелин Мэлоун.
Непредвиденные обстоятельства она встретила с гордо поднятой головой и следующие два года худо-бедно держалась на плаву, успешно кормя банки «завтраками» и продолжая жить в доме. Она продала свой шикарный «мерседес», свои драгоценности и мужнину коллекцию современного искусства: в отличие от покойного супруга, она никогда не питала к нему особого интереса.
Деньги ничего для нее не значили. Она давно утратила привязанность к чисто материальным благам – не последнюю роль здесь сыграл ее возраст, – и различные статусные вещи, вроде дизайнерских сумок или роскошных автомобилей, больше ее не привлекали. Главное, у нее был собственный стиль, а собственный стиль не купишь ни за какие деньги. Эвелин всегда выглядела потрясающе – как в те времена, когда была иконой моды, так и сейчас, в свои семьдесят шесть лет. Во многом, по ее мнению, это была заслуга удачной наследственности. Врожденное изящество фигуры ей помогали поддерживать плавание, йога и строгая диета, а врожденную красоту – прекрасный вкус, хороший уход и любовь к яркости. Но немалое значение для Эвелин имела и окружающая обстановка, и именно поэтому она считала свои новые апартаменты поистине удачной находкой.
Вообще-то причиной ее переезда послужило именно финансовое неблагополучие. К тому времени раздраженный банк уже начал угрожать Эвелин унизительным выселением, да и в целом все происходящее только подтверждало ее убеждение, что дурной ветер никогда добра не приносит. По совету подруги она стала посещать группу поддержки для людей, потерявших свои сбережения.
Там-то она и познакомилась с доктором Эдом Хэмилтоном. Когда-то он тоже побывал в подобной ситуации: потерял свою частную пенсию из-за спекуляций недвижимостью. В группе он был самым привлекательным мужчиной, и совершенно естественно, что Эвелин постаралась сойтись с ним поближе. Однажды он упомянул, что поделил свой старый дом на Улисс-Кресент на квартиры и теперь сдает их в аренду. Сам же он живет в бабушкиной квартирке в саду и перебивается на свою скромную пенсию и на те деньги, которые ему платят арендаторы.
Эвелин решила, что это одновременно весьма изобретательно и очень смело. Она спросила, не расстраивает ли его, что в доме поселились посторонние люди, а заодно отметила про себя, что миссис Хэмилтон уже нет в живых.
Доктор Эд был на два года старше Эвелин, но, несмотря на солидный возраст, оставался довольно импозантным и представительным мужчиной. Он объяснил ей, что сад для него гораздо важнее дома, а таким способом у него получалось и сад сохранить, и не покидать дом и соседей, и вдобавок у него появилось много чудесных новых друзей. «Мы как большая дружная семья, – говорил он, улыбаясь. – Правда, одна из квартир вот-вот освободится, так что я ищу нового арендатора».
Доктор Эд устроил Эвелин экскурсию по дому, и она пришла в такой восторг от его старинного декора, высоких потолков и больших окон, что немедленно решила в нем поселиться. Квартира № 3 на втором этаже, которую она пожелала занять, была не слишком просторной, но зато оттуда открывался прекрасный вид на Дублинский залив, да и плату доктор Эд брал вполне приемлемую, хотя и довольно высокую.
Эвелин решила, что все складывается как нельзя лучше, ведь что в противном случае ей оставалось бы только переехать в Лондон к своей дочери Полин, и еще неизвестно, кто из них больше ужаснулся бы такой перспективе. У нее был еще сын Тристан – ее драгоценное сокровище, золотой мальчик, так непохожий на свою сестру, – который жил в Нью-Йорке, но переезжать в Америку Эвелин тоже не хотелось. Тем более что сын, бедный художник, и так уже порядочно истощил ее финансы. Не то чтобы она сильно жалела об этом. Просто сейчас обстоятельства изменились.
Итак, она продала свою антикварную мебель, свои георгианские светильники, все многочисленные камины, всю лепнину и все паркетные доски. После чего, бросив останки дома на съедение банкам, она переехала на Улисс-Кресент и с головой погрузилась в новую жизнь.
Правда, оставалась одна существенная проблема: ее средств хватало только на три месяца этой самой новой жизни. Нужно было срочно что-то делать. И вот однажды холодным мартовским утром, когда Эвелин купалась в море, ее осенило. Она вспомнила, что у нее есть знакомый, который может помочь в ее беде и который, по совпадению, находится перед ней в большом долгу. Просто удивительно, как эта мысль раньше не пришла ей в голову.
Когда-то Бобби Рэдклифф очень сильно подвел ее, и она до сих пор расхлебывала последствия. Тогда – неужто с тех пор прошло целых сорок лет? – она поклялась, что он больше никогда о ней не услышит. Однако теперь она нарушила эту клятву и достаточно быстро разыскала его дублинский офис. Бобби был более чем счастлив прийти ей на помощь; мало того, он сам настоял на этом, когда узнал о ее беде. По его собственному признанию, он был очень удивлен и взволнован – настолько, что ради ее звонка даже оторвался от такого важного занятия, как игра в гольф. Но самое главное: он был ужасно благодарен ей за то, что все это время она держала рот на замке.
Таким образом, вопрос об оплате аренды был улажен. Механизм, который Эвелин привела в действие, работал как часы. Эвелин всегда умела держаться на плаву, и никакие дурацкие решения, принятые когда-то ее