– Хорошая попытка, Эвелин, – снова ухмыльнулся Майк, – но, боюсь, все совершенно секретно. Впрочем, я даже рад.
– Что ж, я уверена, что результат оправдает все ожидания. Хорошего вам дня! – сказала Эвелин и, помахав им на прощание, взбежала вверх по ступенькам.
– Будьте осторожнее, Эвелин! – крикнула ей вслед Несса. – Не понимаю, как она до сих пор жива-здорова, – добавила она, повернувшись к Майку. – Ходить в шлепанцах по скользким местам – это же верная погибель! Люди и помоложе нее наворачивались.
– Боюсь, она и слова-то такого не знает – «осторожность», – заметил Майк, провожая взглядом удаляющуюся Эвелин.
– Она потрясающая. Я не знаю ни одного человека ее возраста… да нет, любого возраста… с такой… такой страстной жаждой жизни. На ее фоне мы все просто ничтожества. Думаю, нам, чтобы спокойно существовать с ней под одной крышей, скоро понадобится группа поддержки.
– А я просто буду надеяться, что, когда мне стукнет семьдесят шесть, у меня будет точно такая же жажда жизни.
* * *
Улыбаясь, Эвелин перешла улицу и направилась к дому. По дороге она помахала еще нескольким друзьям, которые спускались к берегу. Утренний заплыв всегда поднимал ей настроение, и эта эйфория сохранялась целый день. Если повезет, она сегодня сходит поплавать еще раз. Хотя вообще-то она обещала встретиться с Даной: та сейчас занималась перестановкой в своей художественной галерее и просила Эвелин зайти, чтобы посоветоваться, в каких цветах лучше все оформить.
Мысли о галерее снова вызвали в ее памяти образ Майка. Ведь он и сам как произведение искусства. Как жаль, что ей сейчас не тридцать и даже не сорок! А какой высокий – целых шесть футов два (а может, и три) дюйма [2]. Намного выше нее, и это при том, что саму Эвелин тоже нельзя было назвать коротышкой: ее рост составлял пять футов девять дюймов [3]. Несса явно им очарована – и разве можно ее в этом винить? Тем более что, несмотря на безукоризненную вежливость и дружелюбие, Майк всегда вел себя весьма интригующе и даже скрытно, и это наводило на мысли о его чрезвычайной замкнутости. Под его приятной наружностью как будто скрывался невидимый барьер, который так и манил рискнуть его преодолеть.
Но как бы мила и обольстительна ни была Несса, у нее с ним ничего не выйдет – такое Эвелин чувствовала сразу. Она с юных лет видела мужчин насквозь и быстро понимала, кого может заполучить, а кого нет, и не расстраивалась, если осознавала, что этот орешек ей не по зубам. Такое умение избавляло ее от душевных мук и пустых переживаний. И вероятно, именно это и прославило ее как роковую женщину – разумеется, совершенно незаслуженно. Эвелин вовсе не разбивала мужских сердец. Она просто старалась, чтобы мужчины не разбивали сердце ей, ну и, пожалуй, чтобы ее примером вдохновилось как можно больше женщин, а это, согласитесь, совсем другое дело.
Правда, в конце концов все предосторожности оказались напрасны, и душевная боль все-таки настигла ее. Будь у Эвелин больше склонности к рефлексии, она бы, наверное, решила, что и поделом ей. Но Эвелин не собиралась ни о чем сожалеть, равно как и выдавать желаемое за действительное. Это неминуемо привело бы к катастрофе. Вместо этого она прибегла к единственному известному ей средству – продолжать двигаться вперед.
Она открыла входную дверь и вошла в холл – просто потрясающий холл, со стенами цвета морской волны и черно-белой ромбической плиткой на полу. Висевшее прямо напротив Эвелин большое зеркало в позолоченной раме отражало ее фигуру, залитую лучами утреннего солнца, которые просачивались в дом через витраж над входной дверью. Вокруг было тихо. Большинство жильцов еще не успело разойтись по своим делам. Откуда-то с верхних этажей доносился аромат свежесваренного кофе.
На антикварном столе Эвелин нашла посылку – оказывается, вчера принесли книги, которые она заказывала, а она ухитрилась их не заметить. Эвелин взяла посылку и пошла по лестнице наверх: сначала направо, потом налево и снова прямо. Мимо нее промчалась Стелла, соседка из квартиры № 4. Она работала риелтором и сейчас торопилась на первую за сегодня встречу с клиентом.
– Доброе утро, Эвелин!
– Доброе утро, дорогая!
Стелла побежала дальше и скрылась за дверью. Не оборачиваясь, Эвелин помахала ей вслед и стала на ходу вскрывать посылку.
Тут-то все и произошло.
Внезапно Эвелин зацепилась шлепанцем за ступеньку. Она зашаталась, потеряла равновесие и поскорее схватилась за перила, но не удержалась и, пролетев четыре ступеньки, рухнула на лестничную площадку. Какое-то время – кошмарно долгое время! – она пыталась отдышаться, а затем ее левое бедро пронзила острая боль. Эвелин попробовала приподняться на локтях и обнаружила, что ее левая нога вывернута под неестественным углом. Впервые в жизни Эвелин не могла даже пошевелиться, не то что встать на ноги.
– Твою мать… – прошептала она.
Глава 2
Полин Мэлоун выглянула из окна своей кухоньки. В одной руке у нее была губка, которой она лениво водила по плите. Другой рукой она прижимала к уху телефон. Мокрые крыши района Хакни блестели в лучах вечернего солнца. Весна выдалась дождливой, хотя сейчас синоптики уверяли, что остаток мая будет теплым и без осадков.
– Ты непременно должна поехать, Полин. Я бы обязательно поехал, если б не эта чертова выставка. Надеюсь, я смогу добавить туда пару картин побольше. – И трубка тяжело вздохнула голосом единоутробного брата Полин, Тристана.
Полин, как и всегда, не ощутила ничего, кроме безразличия. Ему-то легко командовать (по понятным причинам) с того берега океана. Тем более легко, если учесть, что главная его забота – это донести до всех, какой он бедный непонятый гений. Полин представила, как он проводит рукой по своим золотистым локонам, и отметила про себя, что американский акцент в его речи стал еще сильнее.
– Я не могу просто так взять и все бросить, – отрезала Полин. От раздражения она даже стала энергичнее орудовать губкой. – Ты же знаешь, что у меня здесь дела.
Она тут же сглотнула и мысленно рассердилась на себя за то, как звучал ее голос – так, будто она защищалась. Ведь на самом деле они с братом никогда не враждовали, хотя Тристан превосходил Полин во всем (по крайней мере, в глазах матери). Младшенький в семье. Художник, а не какой-то занюханный соцработник. Сокровище, золотой мальчик, ни капли не похожий на свою старшую сестрицу. Полин унаследовала типично мужскую внешность своего покойного отца и походила скорее на Фрэнсис