— Вот что, давайте-ка, друзья мои, проедемся по адресам. — Я показал на мою «Победу»…
Трехэтажный дом был дореволюционный, запущенный, с обшарпанным подъездом, но крепкий, с высокими потолками. Три этажа, четвертый — чердак, где и обосновался лодочник.
Поднялись мы наверх. Постояли у чердачной двери. Уши к ней поприкладывали. Никакого шевеления и признаков жизни.
— Надо заходить, — сказал я.
— Вышибешь? — с сомнением посмотрел на дверь Дядя Степа.
— Попробую, — ответил я.
Дверь была хоть и чердачная, но толстая и капитальная, похоже, еще до революции сделали. Но вряд ли устоит перед моим напором.
— Подождите, — остановил меня участковый.
Он вытащил из офицерской сумки какую-то скобу. Черт, да это же отмычка.
Шарил он отмычкой в замке достаточно сноровисто — чувствовалась практика. И замок щелкнул.
Дядя Степа как-то внимательно, с интересом посмотрел на участкового, будто впервые увидел.
— Беспризорное детство, — развел руками тот. — Пошли?
Дядя Степа толкнул дверь и осторожно просочился в комнату, сжимая пистолет. Я тоже достал оружие. Вопреки инструкциям, патрон был в стволе, так что передергивать не надо. Участковый вздохнул, потянулся за своим наганом и последовал за нами.
Я был взведен, как затвор автомата, и ждал чего угодно. Ну и дождался.
— Ах ты, ешкина медь! — воскликнул, уже не таясь, во весь голос Дядя Степа.
Я устремился вперед. И замер.
На полу лежало тело. Лицом вниз.
Дядя Степа сноровисто перевернул его на спину.
— Лодочник, — деловито уведомил участковый.
Видимых телесных повреждений не было. Вообще создавалось ощущение, что загнулся от какого-то инфаркта, что и неудивительно на такой нервной работе. Но были у меня большие сомнения. Просто так агенты-боевики умирают очень редко.
— Ну что, хочешь сказать, это наш исполнитель? — повернулся ко мне Дядя Степа.
— Похоже, это «коготь», — произнес я…
Глава 40
Если бы мы не вломились в квартиру, рано или поздно тело все равно обнаружили бы. Составили уполномоченные на то товарищи лаконичный милицейский протокол. Провели бы вскрытие. Поставили в графе «причина смерти» что-нибудь типа острой сердечной недостаточности. И так тихонько затерялись бы следы Сапсана, одного из самых отпетых младших командиров полицейской карательной группы «Стальные когти», агента американской разведки и кровавого палача.
Но сейчас шум поднялся изрядный. По моему звонку прикатила оперативная группа с Петровки. Потом подтянулись наши ребята.
Осматривали помещение добросовестно, каждый сантиметр. Найти в полу тайник посчастливилось мне. В нем были заныканы три пачки крупных советских купюр. Небольшой пистолет системы «Браунинг». А еще кастет — хороший такой, качественный, немецкий. С восьмиконечной звездой. Конец последним сомнениям. Это Сапсан!
За вскрытие тоже взялись со всем тщанием. Ну и результат вышел, мной ожидаемый.
— Яд, — выдал вердикт эксперт-токсиколог, к которому я с некоторым трудом пробился в страшно засекреченную токсикологическую лабораторию МГБ, расположенную недалеко от Лубянки. — Тит-1. Один из любимых инструментов западных диверсионных служб. В теле жертвы его просто так не найдешь — если, конечно, специально не искать. Обычно диагностируется смерть от естественных причин.
— И фигуранта отравили этим ядом? — спросил я.
— Да. Но есть еще кое-что. На столе при осмотре был найдет стакан. И такой же стакан в шкафу.
— И ни одной бутылки, — хмыкнул я.
— Ни одной. Но в обоих стаканах остаточные следы «Тита».
— То есть он пил с кем-то. И этот кто-то ушел, прихватив бутылку.
— Ну да. Вещдок с ядом. Притом на одном стакане отпечатки пальцев умершего. На втором — ничего. А должны были бы быть.
— Протерли.
— Скорее всего.
— А что стаканы было не прихватить?
— Ну, тут думайте сами. Вы же оперативник.
— А чего думать. Мало ли кто бывает на этом чердаке. Может, свидетель сболтнет: а почему второго стакана нет, из которого он с хозяином выпить любил. Милиция задумается… Но не только в этом дело. Убийца еще и расслабился. Посчитал, что никакого расследования не будет…
— Может быть, и так.
— Но если пили из двух стаканов с ядом, почему труп всего один? — спросил я. — Или собутыльник не пил?
— Мог и выпить. И выжить.
— Как же?
— Антидот, — улыбнулся самодовольно эксперт.
— Это как?
— Это такое новое слово в химии и оперативных приемах от заокеанских мерзавцев, — терпеливо и назидательно, как учитель второгоднику, объяснил эксперт. — Сочетание яда и антидота. Выпиваешь с объектом за здоровье бутылочку джина или виски. Партнер пьет спокойно, потому как вместе с тобой. Но вот только у тебя есть антидот, который ты принял заранее. А у него нет. Так что тихо и воспитанно объект отправляется на тот свет. А ты отчитываешься о выполненном задании…
Вернулся я от эксперта в неопределенных сомнениях. Вроде все сложилось нормально. Агент противника из «пятнашки» в камере. Его штатный душегуб мертв. Но вот только возникает закономерный вопрос: кто убил убийцу?
Ладно. Об этом будем гадать позже. А пока я пододвинул к себе пишущую машинку. И принялся за составление пространного отчета для начальника. Потом бумага уйдет руководству министерства. Так что надо тщательно подбирать слова и смысл.
«Справка.
О результатах работы в рамках агентурного дела „Плотина“.
По имеющейся информации, на основе анализа агентурных сведений и поступивших в распоряжение органов госбезопасности материалов, известно следующее…»
Пальцы будто сами замирали. Не шел текст дальше — и все. Казалось, что упущено нечто важное. Притом очень важное. Меняющее весь расклад.
Я отодвинул от себя машинку. И прикрыл глаза.
Черт, ну не гигант я мысли. Не книжный майор Пронин. Но все же я опер и хребтом чую подвох.
Зачем было убивать Сапсана? Он добросовестно выполнял самые грязные задания. Стал ненужным в этом месте, так переведи на другой участок. Такие проверенные и беспощадные агенты, притом вжившиеся в среду, на вес золота у любой разведки. Зачем сразу травить ядом, как вредное насекомое?
Убирают агентов обычно, когда вокруг них стягивается кольцо и когда они могут представлять угрозу провала всей сети.
Стягивается кольцо… Так враг об этом должен был узнать. Откуда? Выведал, что мы распространяем фоторобот? От кого? Значит, у него источники в милиции или в госбезопасности? Вряд ли.
Мешанина в голове, как в трубочке калейдоскопа. Какие-то обрывки мыслей и ассоциации. Все перемешано, бессистемно. И вместе с тем ощущение, что все это имеет значение и может быть приведено в стройную логическую структуру.
Вытащил я из сейфа тот злосчастный план рудника. Что меня в нем смущало? Я присмотрелся. И вдруг осенило.
Господи, тяжело быть таким тугодумом. С самого начала должен был обратить на это внимание. Ведь