От скачущих и акробатически кувыркающихся мыслей меня отвлек стук в дверь.
— Иван Пантелеевич, вам почта, — строго объявила наша секретчица, протягивая пакет и книгу, в которой надо за него расписаться.
Пакет был из Четвертого управления. На бумаге резолюция полковника Белякова: проанализировать, приобщить к материалам дела.
Я погрузился в чтение. Да, ребята постарались. Это был тщательный анализ мероприятий по контрпартизанским акциям, проведенным немцами с участием группы «Стальные когти».
Меня заинтересовали операции в Брянских лесах. Что-то там случилось важное… Вот выдержки из немецкого секретного донесения: «Специальной группой СД при содействии вспомогательного отряда полиции проведены успешные силовые акции и вербовочные мероприятия в отношении скрывающихся в лесах партизан. Группа „Стальные когти“ понесла большие потери, однако задача была выполнена. Отличились Коршун и Сапсан. Завербован ценный источник Балык, при посредничестве которого уничтожен крупный партизанский отряд…» Плохо, что ни одной фамилии, только псевдонимы. Но таковы правила учета и переписки во всех специальных службах.
Агент Балык. План рудника в кармане убитого Пятака. Убийство убийцы. Контрпартизанские мероприятия.
Дочитав бумагу, я замер на миг. И вдруг все как-то дрогнуло и поплыло вокруг. И сердце сжало холодной рукой.
На меня обрушилась картинка. Во всех подробностях.
Головоломка сложилась…
Глава 41
Честно говоря, на доклад к начальнику я шел с гораздо большим страхом, чем когда атаковал бандеровские укрепленные позиции, откуда в меня били из пулемета. Там все было ясно — или тебя убьют, или ты. А вот какая будет реакция моего начальника на мои выводы — об этом можно только гадать. А ведь он сейчас единственный, кто может решить проблему и поставить все на свои места. Или поверит. Или пошлет меня к чертям. Если уж Беляков с его грандиозным опытом пошлет, то, значит, никому я больше ничего не докажу. Меня будут считать прожектером, болтуном и в итоге направят курировать какой-нибудь объект в самой дырастой дыре Средней Азии, где только песок и верблюды.
Начальник неизменно читал очередную газету. Завидев меня, хлопнул по ней ладонью и воскликнул:
— Вон американцы уже бомбят Корею бактериологическим оружием! Один шаг до ядерной бомбардировки.
— Штаны порвутся — такой шаг сделать, — отметил я.
— Умеешь успокоить, — хмыкнул Беляков и посмотрел на меня критически. — Что-то ты какой-то вялый и мрачный, Ванюша. Душа у тебя должна петь. Всю контру вывел. Порядок навел. Героизм проявил. Что еще чекисту для счастья надо?
— Платон мне друг, но истина дороже. — Я устроился на стуле напротив.
— Платон — это я? Тогда давай истину.
Ну я и выдал начальнику истину. Как я ее понимаю.
Беляков посмотрел на меня как на скорбного умом. И вздохнул участливо:
— Тебе бы, Ванюша, вместо Шерлока Холмса детективы писать.
— Про Шерлока Холмса писал Конан Дойль.
— Да не дурнее тебя будем. Шаляпина от Карузо и Есенина от Сервантеса отличаем. Ты скажи — вот ты это серьезно?
— Серьезнее некуда.
Беляков отстучал пальцами по столу какой-то марш. Все же он большой мастер перевоплощения. Состроить такую гримасу, где сочетаются гармонично недоумение, жалость и брезгливое презрение, — это не каждому дано.
— На тебя грузинское вино плохо действует, — подытожил он.
— Семен Артемьевич! Все так и есть!
— Доказательства где?
— Пока нет. Только умозаключения.
— Вот именно. Умозаключения. То есть пустота. И пустозвонство.
— Будем добывать доказательства.
— Каким образом? — с напускным доброжелательством заинтересовался начальник — видимо, читал где-то, что полезно при беседе с душевнобольными поддержать их бред — глядишь, и оздоровятся.
— Старым добрым способом. Путь враг проявит себя сам. — И я выдал начальнику свой заковыристый план.
— И враг должен на это повестись? — нахмурился начальник.
— Должен. Начальство-то везде одинаковое. Что вы меня долбаете за отсутствие результатов. Что нашего неуловимого агента его американские начальники долбят: «Чего мусор шлешь? Давай что-то весомое. Чтобы мы ордена получили. Ну и тебе медалька с парой долларов перепала».
— Ох, трепло ты, Ваня. Трепло… Но иногда бываешь полезен.
С него слетела леность. Он аж приосанился. Приободрился, и в глазах вспыхнул тот самый всеохватывающий азарт, без которого опер уже и не опер, а начальник не начальник.
— А ведь убедил! Будем проверять, — сжал он кулак. — Что тебе нужно?
— Множество административных и материальных затрат. — Я изложил по пунктам свои запросы.
Начальник сначала поморщился от объема достаточно идиотских вложений в сомнительный проект. Потом махнул рукой:
— Ну это мы справимся. Справься и ты, Ваня. Не подведи…
Глава 42
В лаборатории номер пятнадцать началась бестолковая хозяйственная суета. Бывают в учреждениях такие периоды, когда повсеместно что-то начинают красить, менять, перестраивать. Иногда по необходимости, иногда ради освоения оставшихся денег, а порой вообще не пойми для чего и почему.
Жить и работать это, конечно, сотрудникам мешает, но вся надежда на то, что потом все будет краше, чем было. Однако случается по-разному. В прошлый раз зачем-то отбили лепнину с потолка в фойе главного корпуса и сменили старую солидную люстру на новую, но жутко корявую. Таковы законы плановой хозяйственной деятельности — никогда не знаешь, к добру эта активность или к худу.
Сейчас косметический ремонт начали со второго этажа — с руководящих кабинетов, первым из которых был штатный кабинет заместителя начальника лаборатории. Он до сих пор пустовал, и никто не испытывал особого желания туда заезжать. Будто место проклятое. Один хозяин кабинета убит. Другой, еще даже толком не назначенный, сгинул где-то в дебрях Лубянки, и за что конкретно — никто не знает.
Вообще ремонт именно этого кабинета вызвал в народе какое-то облегчение. Будто он призван смыть тягостный отпечаток таинственной и темной истории его обитателей.
На режимных объектах просто так ремонт не делают. Потому как тут же возникает масса народа, в том числе из первого отдела, которые лучше всех знают, что можно трогать, а что нельзя. И начинаются указания, согласования и подписание всяких актов.
Режимник объявил, что сейф в злосчастном кабинете старый, строгим требованиям для документов особой важности, которые иногда ночуют в нем, никак не соответствует. Вручил завхозу ключи и сказал, что потом решат, куда его деть. Может, в бухгалтерию.
— Так, сейф в подвал, — после этого дал указание завхозу начальник лаборатории. — Новый обещали привезти.
Волынчук начал шпынять своих подчиненных. И общими усилиями сейф оказался в подвале.
— Письменный стол и шкаф туда же, — следовало следующее повеление от начальника.
Обстановка в подвале обогащалась, а кабинет остался пустой.
— Панели отодрать и в подвал. — Новая вводная.
Отодрали — и в подвал.
Тут приехали какие-то сосредоточенные, знающие себе цену мастеровые