— Пороки, нелады с законом… — начала перечислять Маруся.
— Нет. Болезнь! Господин Лисов клептоман. Человек состоятельный, а так и норовит что-нибудь стащить. На этом и подловим.
Чашников снова взялся за телефон. Поговорил с кем-то и сладко потянулся.
— Поехали.
Маруся послушно двинулась к двери. По дороге Чашников рассказал, что есть у него в окружении Лисова верный человек.
— Обязан мне по гроб жизни. По его словам, в данную минуту господин адвокат находится в Пассаже, куда отправился с намерением приобрести подарок жене и себе что-нибудь по мелочи. Если он там, что-нибудь стащит…
«Стукачок» не подвел. Лисов был в Пассаже. С Кошельковым он не раз встречался, а вот Марусю в лицо не знал, поэтому она барражировала в непосредственной близости от адвоката, переходившего от прилавка к прилавку, тогда как Павел Федорович наблюдал за ними от дверей.
Маруся не заметила, как Лисов опустил в карман инкрустированную зажигалку «ZIPPO», но это не ускользнуло от взгляда продавщицы. Женщина не стала кричать — не на базаре! — просто дала знак охраннику, и тот преградил дорогу покидавшему зал адвокату.
Разразился скандал. Лисов полыхал негодованием, продавщица стояла на своем. И тут Лисов допустил ошибку. Ему не надо было доставать из кармана зажигалку.
— Эта? Эту зажигалку я купил у вас четыре дня назад. Вечная гарантия! Ха! Я, между прочим, курю, много курю, а прикурить через раз получается. Хотел поменять, да вас пожалел, думаю, чего мелочиться? Но теперь не спущу!
— Можно взглянуть?
Адвокат обернулся, увидел Кошелькова и побледнел. Следователь взял зажигалку, щелкнул крышкой и показал зажигалку Марусе. Та взглянула, предъявила удостоверение и сказала:
— Будем оформлять.
— Свидетелей не хватит! Охранник и продавщица — лица заинтересованные.
— Других доказательств достаточно. Зажигалки «ZIPPO» работают на бензине. Если бы зажигалкой пользовались, фитиль был бы обгоревший. А у этой — чистенький.
— Вор должен сидеть в тюрьме, — процитировал Жеглова следователь Кошельков. — Хотя есть другие варианты…
Они поженились весной, Маруся Фроленкова и Павел Кошельков. Так бывает: от службы — к дружбе, а там и любовь не за горами.
Несостоявшийся супруг Маруси, новая звезда столичной адвокатуры Виктор Травников, которого вышибли с работы с незапятнанной репутацией, как ни странно, оказался человеком слова — сгинул. Он так и не узнал, как же ему удалось выкрутиться из щекотливой ситуации.
Глава адвокатской конторы «Лисов и братья» тоже оказался человеком здравомыслящим, мало что клептоман. Взвесив все «за» и «против», он согласился отпустить предателя на все четыре стороны. В обмен Кошельков замял дело, благо что работникам магазина такая реклама была не в радость.
— И не надо ничего рассказывать клиентам, — посоветовал Павел Федорович. — А то ведь и я могу рассказать, какие порядки у вас в конторе — документы пропадают! — и какие странности у ее хозяина.
— Не беспокойтесь, — буркнул адвокат. — Буду молчать. Вы сами не распространяйтесь.
— А нам это ни к чему, — засмеялся Павел Федорович.
Эта тайна объединила Марусю и Павла Федоровича, которому по весне предстояло стать просто Пашей, а к зиме ближе — папой.
Следователь Маруся Фроленкова хотела работать до последнего, а уже месяцев через пять после родов снова появиться на службе.
— И не думай, — говорил ей супруг. — Забудь о работе на три полных года. По закону положено! А мы у закона на страже.
Олег МАТУШКИН
ЯБЛОНЕВЫЙ САД
«Глаза у него бледные. Выцветшие, линялые, как застиранная, выгоревшая на солнце рубашка», подумал Этьен, стоя у кровати старика Ростона, который неподвижно лежал, откинувшись на подушку. «Какой же он древний! Он, наверное, древнее, чем нетающий лед в антарктических ледниках».
Старый Жан приоткрыл губы, на его лице можно было заметить недовольство, наверняка он догадался, о чем думает Этьен. Но вслух ничего не сказал. На морщинистом, землистого цвета лице Жана Ростона не отражалось никаких эмоций, оно было неподвижно, — прорезанная глубокими складками дряблой старческой кожи глиняная маска. Если он и думал о чем-то, угадать ход его мыслей было не под силу даже Этьену Тойлю, его племяннику и самому близкому родственнику. Поэтому Этьен просто стоял и ждал, что скажет старик, прекрасно понимая, что человек, который прожил такую долгую жизнь, имеет право заставлять ждать других.
Наконец старый Жан направил свой тусклый взгляд на Этьена и произнес всего лишь два слова:
— Я согласен, — и снова погрузился в отрешенное раздумье.
Больше ничего и не требовалось говорить. Этьен молча кивнул медсестре, и та передвинула капельницу и подкатила кресло-коляску. Вдвоем они переложили старика на кресло и повезли по длинным белым коридорам хосписа. Мягко поскрипывали каучуковые колеса, одна за другой проплывали мимо стеклянные двери, ведущие в светлые кельи, где доживали свои дни старики, — немногие люди, кто еще помнил двадцатый век, двигатели внутреннего сгорания, брюки на помочах и платиновые кудри Мэрилин Монро.
Медсестра Люси Батен была удивлена, но ничем этого не показывала — профессиональная сдержанность. Удивление вызывал старик, который как будто походил на всех прочих, но чем-то все же неуловимо отличался. Уже который раз его племянник, одетый в строгий костюм, как и подобало человеку немолодому и солидному, приходил к старику и задавал один и тот же вопрос, согласен ли тот на «процедуру». Старик отвечал согласием, и его увозили, но после он неизменно возвращался.
Люси довелось видеть немало стариков, которые соглашались и которых увозили, но ни один из них не вернулся, и это было в порядке вещей. Эвтаназия для тех, кто слишком стар, чтобы жить, была давно принята обществом, ибо современные средства медицины позволяли обеспечить человеку клиническое бессмертие, но не давали возможности продолжать полноценную жизнь после того, как организм исчерпал свой естественный ресурс. Люси видела многих стариков, которые, просуществовав несколько лет подобно амебе, впадали в апатию и соглашались. Но, как и все в жизни, подобное происходило лишь однажды. Чем бы ни была эта «процедура», это нечто отличное от эвтаназии, возможно, прямо противоположное.
Вход в секретную лабораторию на минус девятом этаже правительственного исследовательского центра был возможен только по спецпропускам категории «цэ», и, остановившись возле двойных дверей из трехдюймового бронестекла, Этьен поблагодарил сотрудника службы безопасности центра за помощь в транспортировке Жана Ростона. Дальше коляску со стариком и капельницу повезли Этьен и Николя д’Орви, товарищ Этьена и коллега по работе. Оба