– А не может ли быть, что опера погибла вместе с другими партитурами, когда отец вашего прадеда бросил их в огонь? – Робко предположил карабинер.
– Я говорил об этом, но он и слушать не хотел. Знаете, что он сказал? Что если бы опера сгорела, Вивальди не стал бы являться ему во сне.
– А, конечно, понимаю! Ну, собственно, зачем Вивальди повелел ему искать то, чего больше нет? – заметил карабинер, из последних сил стараясь не расхохотаться во весь голос.
– Именно! Понятно, что сны это всего лишь сны, проделки разума, нам не следует слишком на них полагаться. Но дядя словно сошел с ума. Он пригласил к нам домой на две недели двух медиумов и двух знатоков классической музыки, и они заперлись в семейной часовне в нашем поместье, где похоронены несколько предков, включая самого прадеда. Наша помощница по дому приносила им еду, но они сидели там все ночи и только с рассветом уходили поспать на два-три часа. Затем они возвращались в склеп и начинали всё сначала.
Брандолини представил компанию, сидящую ночью в склепе и вызывающую дух Вивальди в компании предка. Несомненно потрясающая история. Николетта и Пенелопа придут в восторг!
Продолжение заставило его даже хлопнуть в ладоши, это просто очаровательно!
– Эти четверо практически провели у нас бесплатный отпуск. Среди прочего, они съели две целых ноги прошутто, четыре круга сыра пекорино и тонну брускетты с оливковым маслом и трюфелями. Не говоря уже о вине. За все платил мой дядя. Они беспокоили Вивальди, Верди и всех знаменитых музыкантов, мирно почивших столетия назад, но так и не смогли ничего выяснить. В последний день мой дядя, отчаявшись, позвал рабочих и в присутствии гостей распорядился вскрыть гробницу своего прадеда. Это последнее место, куда он ещё не заглядывал и предпочёл бы не заглядывать, учитывая, что он очень впечатлительный человек. Когда подняли крышку гроба, он потерял сознание, упал, как груша с дерева. Нам с одним из медиумов пришлось выносить его, чтобы привести в чувство. Поэтому, когда эксперты обыскали гроб, дядя лежал в обмороке. Когда он пришёл в себя, ему сказали, что внутри ничего нет, кроме покойника. Теперь же мой дядя уверен, что люди, оставшиеся в склепе, или, вернее, один из них, украли «Орланду» из гроба Франко.
– Есть подозреваемый?
– Некий Микеле Капотонди. Преподаватель игры на скрипке в музыкальном училище в Матере.
Брандолини почесал кончик носа большим пальцем.
– Я правильно понимаю? Вы пришли сообщить о краже оперы, написанной вашим прадедом Франко в начале XX века, о существовании которой никто бы не узнал, если бы Антонио Вивальди, умерший в середине XVIII века, не рассказал об этом во сне своему дяде во время совместной дегустации оливкового масла с домашним хлебом? Это довольно… э… странная просьба.
Молодой человек удивился.
– Вы хотите сказать, что я не могу подать заявление о краже?
– Не можете, пока нет уверенности, что украденный предмет на самом деле существовал.
– Мой дядя очень расстроится.
Карабинер встал, чтобы распрощаться с посетителем.
– Простите, но, к сожалению, у нас нет доказательств… Постарайтесь быть рядом с дядей и, возможно, отведите его к специалисту, который поможет ему обрести душевное спокойствие. В любом случае, если что-то изменится, не стесняйтесь обращаться ко мне.
Молодой человек выглядел разочарованным:– Я сделаю это, не волнуйтесь, обязательно сделаю. Потому что мне кажется, эта история ещё не закончена.
«Непременно, непременно нужно рассказать Николетте и Пенелопе. Осенние обострения происходят в разных формах, но чтобы так… экзотично? Четыре круга пекорино! И брускетты! Слопали медиумы!» – Брандолини хлопнул себя по бедрам и, наконец, от души расхохотался.
Глава 1.
Пронзительное луканское лето с грозами и палящей жарой осталось позади. Жители деревни по привычке давали весьма пессимистические прогнозы, предсказывая неудачный сбор винограда, нехватку грибов и каштанов, и, что еще хуже, скудный урожай оливок в конце года. Они жаловались на предстоящие неудачи, сжимая фигу в кармане, ведь все знают, что понадеявшись на лучшее, легко это лучшее сглазить.
Как всегда, их прогнозы не сбылись. Осенью наступала пора изобилия и даже неплохого достатка для крестьян-контадини в бедной провинции. Они собирали достаточно фруктов, винограда и оливок, чтобы хватило и семье и для продажи друзьям или на деревенском рынке.
Осень – время, когда Лукания, как по-прежнему зовут Базиликату ее жители, раскрывается во всей своей глубине. Ритм замедляется, пейзажи меняют краски. Нет лучшего сезона, чтобы влюбиться в эти места, полные первозданной красоты и человеческого тепла
Среди лесов, окрашенных в золотисто-красный цвет, тропинок через безмолвные долины и маленьких деревень, застывших во времени, Лукания раскрывает свои самые спрятанные, самые интимные уголки. Вдали от летнего света все вокруг кажется более подлинным, близким, реальным. Это время щедро накрытых столов, тёплых традиционных блюд, вкусов, которые говорят о сельской осени: свежего вина, домашнего хлеба и ароматов, доносящихся с бабушкиных кухонь. Каждая трапеза становится ритуалом, каждый ингредиент – историей. В этих местах тишина говорит громче слов. Осень-время неспешности, безмятежности вечера у потрескивающего камина, прогулки по шуршащим листьям. Простые, но наполненные смыслом моменты, которые остаются в сердце.
Осеннее солнце встает поздно и утро проснулось вместе с Николеттой, не с солнцем – с ароматом. Он пробился сквозь щель под дверью, растянулся по плитам пола, словно укутал их от холода густым, тягучим одеялом.
Николетта опустила босые ноги на пол и тут же вздрогнула, отдернула, каменные плиты показались ледяными. Она нащупала под кроватью тапочки, подумав, сначала натянула теплые носки, а потом накинула на плечи потертый старенький плед и поплелась на кухню, куда и манил теплый аромат.
Там царил священный хаос осени.
На плите в медном тазу булькало варенье – густое и темное, пузыри лопались с громким неприличным чавканьем. Синьора Пенелопа, в фартуке с фиолетовыми пятнами помешивала варево деревянной ложкой.
– Mora… ежевика. Подмороженная, но живая, из осеннего леса. Из такой лучшее варенье. Джузеппе принес на рассвете, сказал – последние, с опушки, там теперь лишь ветер гонит листву.
– Холодно, как в склепе, Пенелопа! – Николетта взяла в руки чашку с щедрой порцией кофе, вдыхала горячий пар, наслаждалась теплом нагретой глины.
– В такую погоду ягода слаще. Морозец выгоняет из нее