В камере было, в принципе, уютно. Известка не осыпалась, стены не пестрили прощальными посланиями заключенных. Дневной свет проникал в оконце под потолком. Сварная кровать (от которой вряд ли что-то отломаешь), табуретка, столик. Стены были окрашены в жизнерадостный бежевый цвет. Санузел за клеенчатой шторой — чистый унитаз, маленький душ. Там же — туалетная бумага, мыло, полотенце. На Западе считали, что лишение свободы — уже наказание. А в остальном ограничивать заключенного нельзя. Кампания по правам человека набирала обороты, что майор госбезопасности, в принципе, одобрял. Он закончил экскурсию по новому жилищу, сел на кровать, испытывая меланхолию. Горбунов выпутается и сделает все, чтобы засадить товарища, — теперь уж есть за что. Ранил двоих из огнестрельного оружия, самого жестоко избил. А за своим экстерьером Никита следил, слыл щеголем — и подобного обращения не простит. Кравцов будет сидеть, а когда появится МИ-6 (что произойдет очень скоро), шансы покинуть кутузку опустятся до нуля. А сам Никита, опережая на шаг спецслужбы, займется поисками Элли.
Или нет. Никита не в той физической форме, чтобы проявлять активность. Да и людей потерял. И самому как-то надо выпутываться из интересного положения. Неважно. Перспективы все равно открывались безрадостные. Одно пока успокаивало: спецслужбы не в курсе, кого закрыла полиция. И полиция не в курсе, кого она закрыла… Андрей вскочил, стал метаться по камере, пытался представить, что сейчас делает Элли. В его присутствии она имела хоть какие-то шансы не попасть в руки британской контрразведки. Кочует по барам южной окраины Хаксли, ищет его среди ранних посетителей? Все поймет — попробует скрыться? Пойдет сдаваться, наложит на себя руки?.. Все, пора прекращать этот драмтеатр! Он лег на кровать, вытянул ноги. Подушка была удобная, белье недавно поменяли. Не супер, но жить можно. Никто не врывался с криками, что днем лежать нельзя, не бил по почкам. За дверью никто не отирался. Хорошо иметь права человека. Он старался расслабиться, гнал из головы дурные мысли. А как насчет прав на блага цивилизации? Телевизор, радиоприемник. Давненько мы что-то не видели Ельцина на танке. Или что там с правом на завтрак? Он бы с удовольствием перекусил. Впрочем, право на завтрак он уже упустил. Остается рассчитывать на обед…
Кажется, уснул. Классика жанра: арестант пробуждается от пронзительного скрежета дверных засовов! Но не в этот раз. Дверь не скрипела. Вошел человек в форме, выразительно кашлянул. А мог бы и палкой отходить. Андрей очнулся, сбросил ноги на пол.
— Пойдемте, мистер, — вежливо сказал полисмен.
…В комнате на первом этаже сидели двое. Местные «бобби» неплохо жили: уютная обстановка, добротные канцелярские столы. Имелись даже компьютеры. Один из присутствующих, он носил форменную белую рубашку и галстук, потянулся к пульту от телевизора. Светился экран. Рослый белокурый малый в бело-голубой футболке пнул по воротам противника. Полисмен убедился, что форвард промазал, вздохнул и выключил телевизор. Проходил ежегодный чемпионат Англии. О существовании клуба «Челси», блистающего с 1905 года, знали даже люди, далекие от футбола.
— Они точно проиграют «Фулхэму», — досадливо махнул рукой его коллега, одетый в костюм в неяркую клетку. Коллега сидел за столом, раздавливая окурок в пепельнице.
— Это как пить дать, сэр, — согласился мужчина в белом. — В этом сезоне они особо сонные.
Взоры присутствующих переместились на Кравцова. Тот, что в рубашке, был моложе, темноволос. Его товарищ познал толк в детективном деле, был значительно старше, представительнее, в волосах поблескивала седина. Он покашливал — явно имел проблемы с бронхами. Мужчина не вставал, раздавил окурок, с интересом разглядывал арестанта. Из пепельницы заструился дымок — плохо затушил. Субъект сделал раздраженное лицо, взял карандаш и стал им тыкать в пепельницу. Дымить перестало. Младший товарищ прислонился к подоконнику и скрестил руки на груди.
— Добрый день, сэр, — поздоровался мужчина в годах. Из его слов неочевидно явствовало, что первую половину дня благополучно пережили.
— Добрый день, — вздохнул Андрей.
Работник достал из стола бумаги, подозрительно похожие на его документы. А на втором подоконнике стояла сумка… впрочем, не похожая, а точно его. Полицейский поднял глаза, кивнул на стул. Арестант сел.
— Вы знаете, почему вас задержали? — У собеседника был изрядно прокуренный голос. Под глазами залегли мешки. Он имел проблемы не только с бронхами, но и с почками.
— Смутно, — признался Андрей.
— Хорошо, — кивнул мужчина. — Я — сержант Джонатан Синглтон, отдел детективов полицейского участка Хаксли. Это констебль Арчибальд Фаррис, мой помощник. Вы курите? — Дождавшись кивка, сказал: — Прошу вас. — Он подтолкнул к краю стола пачку «Pall Mall» и зажигалку.
Андрей закурил, кивнул в знак благодарности и вернул принадлежности на место. Визави придвинул к нему пепельницу. Обманываться не стоило: сержант в должности детектива — звание не мелкое. Здесь так. Хотя к своим почтенным годам мог бы и выше подняться. Пока с ним обходились учтиво, осталось лишь руки друг другу пожать.
— Вы известили о случившемся советское посольство, мистер Синглтон? — спросил Андрей.
— Пока нет, — сержант переглянулся с коллегой.
— Совершенно напрасно. Ждете подходящего момента? Теплой погоды? — Он, кажется, блефовал. Хотел ли Кравцов, чтобы о его задержании информировали посольство? Скорее нет, чем да. Это была палка о двух концах. Известить посольство — то же самое, что известить МИ-6. Куда ни кинь, всюду клин.
— Вы только не переживайте, мистер… м-м, Кравцов, — выговорил сержант сложное сочетание букв. — Мы обязательно известим ваших коллег, ведь это одна из наших обязанностей. Давайте попробуем без нервов, хорошо? Вы ответите на несколько вопросов, а дальше будем действовать в рамках существующего законодательства с учетом сложившихся обстоятельств.
Синглтон снова сделал паузу, переглянувшись с констеблем. Промежуточные выводы всплывали в голове. Спецслужбы пока в неведении, иначе давно бы примчались. Документы на имя Дерека Дарси в сумке не нашли. Их трудно найти, не зная, где и что искать. Паспорт — в жестком уплотнителе днища, прощупать невозможно.
— Вы молчите, значит, не возражаете, — заключил Синглтон. — Вы проживаете в мотеле «Роузбич»?
— Думаю, да, — допустил Кравцов. — Честно говоря, в название не всматривался, подкупили уединенное местоположение и близость моря. Да, припоминаю: кажется,