— Не объясняйте, месье, — мягко улыбнулась сотрудница. — И не надо платить. Делайте то, что вам нужно.
Он рассыпался в благодарностях, забрался в угол, усевшись за компьютер. Он не очень разбирался в современной технике, но простейшие операции выполнять умел.
Завелся, загудел системный блок, замерцал овальный экран. Он вставил дискету и сразу столкнулся с неразрешимой проблемой: возникла надпись: «Введите пароль». Взламывать эту штуку Кравцов не умел — разве что в буквальном смысле. Поводил мышкой по надписи, пощелкал для приличия. Покосился на Марго. Женщина читала — при этом как-то похорошела, почувствовала внимание постороннего. Судя по всему, секретным материалам так и суждено было остаться секретными. Вздохнув, он вынул дискету, пересел к видеомагнитофону. Последний был встроен в маленький телевизор фирмы «Тошиба». На столе имелось все для удобства пользователей — громоздкие наушники, адаптер для просмотра компактной видеокассеты с записью. Марго проявляла любопытство, но не больше, чем того требовалось от воспитанной женщины. Она перехватила взгляд, скромно улыбнулась, снова уткнулась в книгу. Возможно, это был Эмиль Золя с его любовными страстями и обилием возбужденной потной плоти… Француженки очень милы — не то что какие-нибудь испанки, немки или британки. В рассуждения закралась ошибка — одна из британок спала, разметавшись, в кровати и очень ему нравилась. Имелось в Элли что-то… неуловимо русское. Немного смущаясь, он отвернул экран от Марго — та заметила, но сделала вид, что не обиделась. Он разобрался, куда вставлять наушники, как запустить кассету. Волнительно стало, во рту пересохло.
Грязное дело — шпионаж. Не менее грязное, чем политика. Но почему такие люди правят страной, считающейся великой? В СССР у власти тоже всякие люди — есть и глупые, нерешительные, трусливые, перевертыши-коррупционеры, откровенно некомпетентные, закостенелые ортодоксы — но чтобы вот такие…
Он вынул из адаптера кассету. Такое чувство, что она стала прилипать к пальцам, надо руки помыть. Убрал ее и дискету в карман, выбрался из-за стола. Ночной поход в фойе оказался, пожалуй, удачным. Ночная «портье» смотрела вопросительно: мол, что у вас было с лицом, милый друг?
— Спасибо, Марго, я сделал все, что считал нужным. Весьма вам признателен.
— У вас точно все в порядке? — Она всматривалась в его лицо.
— О, все отлично, уверяю вас, Марго. — Андрей лучезарно улыбался. — Просто отдельные темы вызвали недовольство. Хорошей вам работы и никаких проблем.
Он торопился в свой номер. Но лучше бы спокойно покурил на улице! Спешить уже было некуда. Разъяренная Элли стояла в халате посреди гостиничного номера и сверлила его глазами. Она была неотразима — волосы торчком, в глазах вскипала благородная ярость. Кравцов испытал мимолетную панику — словно муж, которого жена вывела на чистую воду. Он закрыл дверь и замялся на коврике, как бедный родственник. Жутко хотелось подойти и поцеловать, но этой возможности он, похоже, лишился навсегда. Впрочем, женщины отходчивы, побузит и перестанет.
— Черт, я думал, ты спишь, — сказал он убитым голосом, доставая компрометирующие (теперь и его) материалы. — Прости, Элли, я должен сделать чистосердечное признание… К счастью, дискету просмотреть не удалось, ты поставила на нее пароль…
Элли подлетела, вырвала из рук свою собственность.
— Значит, кассету ты все-таки посмотрел…
— Посмотрел, — сокрушенно признался Кравцов. — Полюбовался на достопочтенного сэра Мэтью Кэрадайна, любителя маленьких девочек…
— Мальчиков, — процедила сквозь зубы Элли.
— Еще лучше. Вернее, хуже. Поздравляю, вами правят достойные люди. Ну а что ты хотела? Давай уж честно, дорогая. Я должен был это знать, имел на это полное право. Так же как и ты имела право это скрыть. Но тебе не повезло. Мы ведь шпионы, нет? А если бы с тобой что-то случилось? Например, ураган бы унес тебя — вместе с домиком и секретными материалами? Как бы я узнал, кого ты шантажируешь? В чем проблема, Элли? Ничего не изменилось. Просто теперь нас двое. Думаешь, я тебя брошу и уеду на родину с чувством выполненного долга? Или убью и закопаю в парке? Это чушь, в наших отношениях ничего не меняется и не может измениться. Как бы ты поступила на моем месте? Держу пари, что ровно так же.
— Нет, дорогой, у нас с тобой больше нет никаких отношений, — кипела Элли. — А то, что было, — глупая ошибка. Отомстил за лягушек? Усыпил бдительность, втерся в доверие, воспользовался мной? Я тебе доверилась, а ты за моей спиной продолжаешь… — Элли задохнулась от возмущения.
«Следственные действия сексуального характера?» — подумал Кравцов. Но озвучивать остроумную мысль не стал. На английском языке она бы не звучала.
— Так что иди ты к черту, Эндрю, или как там тебя. — Она на всякий случай отошла подальше, жгла его огнем свирепых глаз. — С этой минуты наши отношения становятся чисто деловыми. Попробуешь забраться ко мне в постель — узнаешь, что такое кунг-фу. Я не шучу. Спи где хочешь, но в мою спальню даже не пытайся проникнуть.
Шумно фыркнув, она ворвалась в спальню и захлопнула дверь. Заскрипела кровать, в которой совсем недавно они нежились вдвоем. Андрей удрученно почесал затылок. Девочка оказалась с норовом, но в чем-то понять ее можно. Спать на кушетке уже не хотелось. Какая, к черту, кушетка, когда познал новые миры и пространства! Он прислушался. В гостинице стояла тишина. Он покурил у открытой форточки, испытывая что-то подобное угрызениям совести, помялся, подошел к двери, постучал.
— Иди к черту! — прозвучало из-за двери. Он осторожно приоткрыл дверь. В спальне горел ночник. Элли лежала, не снимая халата, укрывшись одеялом.
— Пошел вон!
— Да я только спросить… — Что-то булькнуло в животе.
— Пошел вон, не понимаешь?! — Она выстрелила пальцем, давая понять, что это туда.
Пришлось ретироваться. Женскую истерику надо просто пережить. При этом самому не сорваться туда же. Он был спокоен, как удав. Пять минут спустя снова постучался, потянул дверную ручку. И тут же прикрыл — Элли швырнула в него гостиничной тапочкой. Швырнула при этом метко и с силой. Не стой между ними дверь, было бы точное попадание. Тапочка отскочила от двери, шлепнулась о пол. Он снова всунулся — история повторилась. Выждал еще немного, открыл дверь. Третьей тапочки не было. Но могло прилететь и что-нибудь потяжелее.
— Просто послушай. Не собираюсь покушаться на твое целомудрие, спи спокойно. Ты на нервах, все пройдет. Утром остаешься в номере и никуда не выходи — как бы ни хотелось мне досадить. Понимаешь, чем это чревато. Я утром поеду в посольство, жди меня. Надеюсь, вернусь с хорошими новостями. — И он быстро закрыл дверь, пока не начался новый обстрел.
Он долго не мог уснуть, вертелся на кушетке,