Рано утром на квартиры всех четверых должны были отправиться криминалисты, чтобы с особой тщательностью проверить сантиметр за сантиметром всю жилую площадь. Кроме того, Околышев решил, что экспертам следует проверить автофургон Сайфуллина. Чем черт не шутит? Что, если он использовал его для перевозки трупов и криминалистам удастся обнаружить в фургоне человеческую кровь? Это была бы уже зацепка, а Околышеву до зарезу нужен был результат.
В процессе допроса выяснилось, что у кладовщика Панина, помимо собственного жилья, имеется гараж на одно машино-место в районе газосиликатного завода. Туда Околышев также решил отправить оперативников. Место, где располагался гараж, казалось довольно уединенным, поэтому было логично предположить, что подозреваемый воспользовался им или для совершения преступления, или для хранения останков тел. А может, и для того, и для другого.
При допросе Панина Юдин не присутствовал, поэтому своего мнения на этот счет не имел. Он успел перекинуться парой-тройкой фраз со следователем Вагаповым, который вел допрос Панина, но, по словам следователя, подозревать кладовщика в чем-то более зловещем, чем кража двух-трех рулонов ткани, несерьезно. На допросе кладовщик вел себя растерянно и неагрессивно. Он охотно отвечал на все вопросы следователя и всеми силами старался показать, что готов сотрудничать со следствием, несмотря на то что его вытащили из постели и привезли на Петровку, не удосужившись объяснить причину задержания.
С Окуньковым дела обстояли не так радужно. Когда оперативная группа приехала по адресу проживания Окунькова, в доме его не оказалось. Испуганная супруга сообщила, что не видела мужа два дня. Двадцать седьмого января Окуньков вытребовал у жены «трешник» с аванса на личные нужды и ушел в неизвестном направлении. Супруга полагала, что эти дни он проводит у приятеля-собутыльника. Точного адреса супруга не знала, но сумела объяснить, где искать дом, в котором проживал собутыльник Окунькова, некий Федор Аскеров.
Опергруппе пришлось проехать еще двадцать километров до деревни, в которой предположительно находился Окуньков. Когда его нашли, подозреваемый находился в совершенно невменяемом состоянии. Пришлось погрузить его в машину и доставить на Петровку как есть. Стараниями медиков привести в чувство Окунькова удалось лишь к четырем часам утра, но пользы это не принесло. Говорить Окуньков отказался наотрез, заявив, что верит в презумпцию невиновности, а уж если его хотят в чем-то обвинить, пусть доказывают вину без его помощи.
Вот такими результатами закончился крестовый поход, предпринятый подполковником Околышевым. Юдин злился на него за то, что не посчитал нужным посоветоваться, злился на себя за то, что поддался общему настроению и поверил в то, что операция может принести пользу. Еще он злился на вышестоящее начальство, которое, когда действительно нужно, не раскачаешь, а когда следовало бы проявить осмотрительность, оно бездумно подмахивает бумаги.
Сколько раз за его карьеру случалось так, что преступник буквально в руках у оперативников, а начальство вдруг встает в позу и разрешения на проведение операции не дает. А тут на тебе! Никаких проверок, никаких доказательств, сплошные предположения, а зеленый свет получен! Где справедливость? Где логика? Мысли Юдина начали путаться, усталость брала свое. Устраиваясь на казенном диване, Юдин невесело улыбнулся: «Замечательно заканчивается день рождения! На чужом диване, в казенном доме. Что же будет, когда тебе стукнет пятьдесят?» Продолжить Юдин не успел: веки его сомкнулись, и он провалился в короткий, без сновидений сон.
Глава 6
Первого февраля 1982 года в шесть пятнадцать утра больше двух десятков телефонных звонков разнесли во все концы Москвы новость, которая заставила подняться по тревоге не только оперативников Теплого Стана, но и высоких чинов с Петровки. С момента проведения рейда, организованного подполковником Околышевым, прошло чуть больше двух суток, и вот очередная находка вывела расследуемое преступление на новый уровень. Околышев, а вместе с ним и подполковник Юдин еще не успели отойти от головомойки, полученной за неудачный рейд, а их уже ждала новая выволочка.
Как и предчувствовал подполковник Юдин, все четыре версии с работниками Можайской пошивочной фабрики вылетели в трубу. Старшие сыновья Кобылкина оказались именно там, где он и говорил, а именно у школьных товарищей. Подтверждения жестокому обращению с детьми оперативники не нашли. Кроме слишком громкой ругани Аннушки Кобылкиной да недовольства по поводу шумных игр многочисленного семейства, ни от соседей, ни от школьных учителей жалоб на многодетную чету собрать не удалось.
В автофургоне водителя Сайфуллина, равно как и в его квартире, подозрительных пятен, напоминающих кровь, следов пребывания подростков или элементов одежды детей школьного возраста эксперты-криминалисты тоже не нашли. Все попытки следователей расколоть Сайфуллина также результатов не дали, и его пришлось отпустить.
Проспавшийся Окуньков поднял такой шум, что его пришлось задержать на пятнадцать суток за нарушение общественного порядка и нападение на сотрудников милиции. Но и он на роль преступника, способного убить и расчленить подростка, никак не подходил.
К полудню у подполковника Околышева оставалась единственная надежда реабилитировать свои действия в глазах начальства. И этой надеждой был кладовщик Панин. В его гараже, расположенном в уединенном месте, эксперты-криминалисты изъяли весь рабочий инструмент и трудились над ним с десяти утра. Как только инструмент поступил в лабораторию, Панина усадили в комнате для допросов, и следователь, два оперативника и сам Околышев, сменяя друг друга, на протяжении шести часов задавали ему одни и те же вопросы, надеясь, что тот расколется. Когда в четыре часа от экспертов пришел отчет, что ни один инструмент, изъятый из гаража Панина, не является орудием, которым расчленили тела подростков, последнего подозреваемого пришлось отпустить.
После этого подполковнику Околышеву ничего не оставалось, как признать свое поражение. Получив на орехи от всех мало-мальски значимых начальников, Околышев и Юдин разошлись по домам и все воскресенье пребывали в бессильной ярости. Что за несправедливость! Преступник гуляет на свободе, быть может, продолжает совершать свои гнусные делишки, а они, признанные мастера сыска, ничего не могут предпринять, чтобы отыскать его и передать в руки правосудия. Втайне каждый из них надеялся на то, что произойдет что-то, что даст новый толчок к раскрытию дела. Найдется свидетель, видевший у мусоропровода подозрительного типа с объемной сумкой. Или объявятся родители кого-то из жертв и удастся ухватить ниточку, которая приведет к преступнику. А может, в собранных уликах отыщется зацепка, которая позволит получить представление, в каком направлении двигаться дальше. Не только Околышев и Юдин, каждый оперативник, работающий по этому делу, мечтал о том,