Конвей долго облегчал душу и не жалел красок, описывая случившееся. И пока он говорил, ученый сидел в своем кресле, откинувшись назад и положив на подголовник свою огромную голову с соломенно-желтой шевелюрой. Взгляд его, как обычно, был устремлен к потолку. Примерно через час Мыслящая Машина знал о происшествии с леди Варрон столько же, сколько и сам Конвей, а о Лейтоне – все то, что было известно о нем любому другому человеку, кроме него самого.
– Как много жемчужин было в ожерелье? – спросил ученый.
– Сто семьдесят две, – ответил Конвей.
– Человек с моторного катера – вы называете его Гарри Чеширом – англичанин?
– Да, судя по речи, манерам и внешнему виду, – прозвучало в ответ.
Мыслящая Машина долго крутил большими пальцами, в то время как Конвей и репортер с нетерпением таращились на него. Хэтч знал из своего прежнего опыта общения с ученым, что в такие моменты в его удивительном аналитическом мозгу рождались просто фантастические идеи. Конвей же, который понятия не имел об этом, просто с любопытством наблюдал за ним. Он, подобно большинству людей его профессии, отдавал предпочтение действию и считал, что с помощью одних только размышлений ничего нельзя добиться.
– Понимаете, мистер Конвей, – начал в конце концов ученый, – вы ничего не доказали. Итоги вашего расследования однозначно не указывают, что Лейтон украл жемчужины и, следовательно, привез их с собой в Америку. Только один факт говорит в пользу вашей теории. А именно то, что он бросил пачку газет человеку на моторном катере. Этот поступок выглядит бессмысленным, если только…
– Если только жемчужины не лежали внутри пачки, – перебил его сотрудник Скотланд-Ярда.
– Или если он просто не развлекался, наблюдая за вами, будучи абсолютно невиновным, – добавил Мыслящая Машина. – Вполне возможно, что, не имея к этому делу никакого отношения, он заметил, что вы следите за ним, и просто решил выставить вас дураком. Чтобы разобраться с прямо противоположной точкой зрения по этому поводу, нам надо исходить из предположения, которое не подкреплено никакими фактами, то есть принять за данность, что ожерелье не мог украсть никто, кроме Лейтона, и что он привез жемчужины в Бостон.
Старшего инспектора Скотланд-Ярда явно заинтересовали последние рассуждения ученого.
– Это не самая лучшая логика, – продолжил Мыслящая Машина, – и все равно, если мы примем все эти допущения ради достижения нашей цели, задача упростится. Однако, если исходить из этого, можно считать доказанным, что вы недостаточно хорошо провели обыск каюты Лейтона. Например, вы заглядывали под поперечины койки? Жемчужины также могли спустить в чем-то в сливную трубу.
Конвей щелкнул пальцами от раздражения: эти два момента он упустил.
– Есть, конечно, и другие возможности, – продолжил Мыслящая Машина. – Следовательно, ваш обыск с целью найти ожерелье оказался бесполезным. Сейчас нам надо исходить из того, что, если жемчужины все-таки попали в Америку, то были спрятаны в одном из тех мест, которое вы не проверили. Очевидно, мистер Лейтон не оставил их в сундуках, которые путешествовали в багажном отделении. Поэтому давайте предположим, что он прятал их в своей каюте, а потом перекинул на моторный катер.
В таком случае жемчужины находились на нем, когда он начал удаляться от «Романтики». Но их уже не было там, когда катер вошел в порт. Однако, как известно, катер не сближался ни с каким другим судном. И жемчужины наверняка не выбросили в воду. Понятно также, что этот мужчина, Чешир, не сумел бы проглотить их в таком количестве, то есть все сто семьдесят две штуки. Тогда что мы имеем?
– Ничего, – ответил Конвей быстро. – В том-то все и дело. Поэтому мне и пришлось сдаться.
– Совсем наоборот: ответ имеется, – буркнул Мыслящая Машина угрюмо. – Следует лишь окончательно проверить все логические цепочки, и, возможно, я вскоре сообщу вам имя и адрес человека, у которого сейчас находятся жемчужины, при условии, конечно, что Лейтон привез их с собой.
Ученый внезапно поднялся и вышел в соседнюю комнату. Конвей повернулся и вопросительно посмотрел на Хэтча.
– Этот человек, случайно, не шутник? – спросил он.
– Нет, он настоящий гений, – ответил Хэтч.
– Вы имеете в виду, что я месяцами трудился как проклятый над этим делом, так ничего и не узнав о нем, а ему достаточно выйти за дверь, чтобы получить имя и адрес человека, у которого сейчас находится ожерелье? – спросил с недоумением Конвей.
– Если бы он пошел туда и сказал, что вернется с Тихим океаном в чайной чашке, то и тогда я бы поверил ему, – ответил репортер. – Это удивительный человек.
Их диалог прервал звук телефонного звонка, донесшийся из соседней комнаты, за которым последовало долгое приглушенное бормотание профессора, который с кем-то разговаривал. Прошло двадцать пять или тридцать минут, когда он снова появился в дверях. Профессор остановился и, нацарапав что-то на карточке, вручил ее Хэтчу. Репортер прочитал вслух: «Генри Ч. Х. Мандерлинг, Сайчаут, Массачусетс».
– Вот имя и адрес человека, у которого, вероятно, находятся сейчас жемчужины, – будничным тоном проговорил Мыслящая Машина. – Мистер Хэтч, вы поедете с мистером Конвеем. Дайте ему осмотреться на месте, и пусть действует по собственному усмотрению. Вы должны найти дом этого человека. Я не думаю, что будет трудно обнаружить украденные драгоценности, поскольку никто вас там не ожидает. Жемчужины будут храниться россыпью, а не в виде ожерелья, возможно, в мешочках из промасленной ткани. Постарайтесь арестовать и хозяина дома, и Лейтона. Позвоните детективу Мэллори, когда они будут в ваших руках, и привезите их сюда.
– Но… но… – пробормотал Конвей.
– Идемте, – сказал Хэтч, и инспектор последовал за ним.
* * *
Маленький сонный старинный городок Сайчаут протянулся на две-три мили вдоль побережья залива Массачусетс. Он располагался на каменистом берегу, который представлял собой череду утесов и низин. Город основали лет двести-триста назад, и у человека, впервые попавшего сюда, сразу создавалось впечатление, что с тех пор здесь ничего