Я тут же подумал про Кансу. Расспросить о нем Букет было бы полезно.
– Кстати, последняя жертва Слепого Кота как раз жила в охраняемом комплексе. Кансу Сармашик. Вам знакомо это имя?
– Кансу… Кансу… Кансу Сармашик… – несколько раз задумчиво повторила Букет. – Что-то я про него слышала… А, точно, был такой партнер у Хаяти-бея.
Оказывается, она знакома с владельцем клиники, в этом стоило разобраться.
– Вы говорите про хозяина клиники «Серап»?
– Да, Хаяти Дарджан… Вы знаете его историю? Он дочку потерял… Не сумели найти орган для трансплантации.
Вот как?
– А вам откуда это известно?
Она поправила взлохмаченные ветром волосы.
– Я когда-то делала репортаж. В духе: отец-хирург, для дочери которого не нашлось органа на пересадку, открывает клинику, специализирующуюся на трансплантации, чтобы спасать детей. Да еще и называет свою клинику именем умершей дочери. Для журналиста разве может быть история лучше, пусть и звучит цинично. – Девушка замолчала, потом внезапно обернулась ко мне. – Нет, Невзат-бей, эти убийства точно не связаны с Хаяти-беем. Я не верю, что он способен на что-то дурное. Я говорила с ним, с его женой, видела его дочек-близняшек, родившихся уже после смерти Серап. Хаяти-бей – отличный отец, прекрасный человек… – Она замешкалась и явно нехотя добавила: – В прошлом его обвиняли в торговле органами… Но быстро стало известно, что это неправда.
– Он был замешан в торговле органами? – Я оторвался от дороги и посмотрел на нее.
Букет спокойно начала объяснять:
– Я, конечно, всех подробностей уже не помню, но, когда я работала с материалом к репортажу, эта информация попалась мне на глаза. Я его напрямую спросила, молодая была. Но Хаяти-бей сказал, что это все вина больницы, где он работал. Они не следовали протоколам, произошло недопонимание, и полиция задержала его и других подозреваемых на три ночи. Но все разъяснилось, и их выпустили, вот и все. Больше ни в каких темных историях он замешан не был. Хаяти-бей – человек с чистейшей репутацией. Да вы можете сами покопаться в архивах. А вот про Кансу Сармашика я ничего в подробностях не слышала. Как только вернусь в редакцию, посмотрю, может, что и найду.
Я бросил на Букет благодарный взгляд.
– Если вы поделитесь со мной своими находками, буду признателен. А может, у вас уже есть что-то интересное? Вы говорили…
Девушка вздохнула.
– Вообще-то я обещала ни с кем не делиться… – Ее голос задрожал. – Я обещала это главному комиссару Зекаи Оваджику пять лет назад… в день двенадцатого убийства. Я заметила, как внимательно Зекаи-бей изучал штрих-код на подложенной игрушке.
Увидев меня, он сразу притворился, будто никакого интереса у него нет. Зато у меня появился интерес. Я подняла информацию и обнаружила, что Слепой Кот на всех игрушках подменял настоящие штрих-коды своими, и в итоге сумма всех цифр под шрих-кодом составляла двенадцать. Конечно, я сразу позвонила Зекаи и все ему рассказала. И он строго сказал мне, что если я напишу про это, то окажу убийце большую услугу. Он попросил сохранить эту информацию в тайне. Я не поняла, зачем ему это, спросила еще: неужели штрих-коды так важны? Он ответил, что сами по себе штрих-коды не так уж важны, но любая информация об убийстве, а точнее понимание, кто этой информацией владеет, в свое время может очень помочь расследованию. Честно сказать, я до сих пор гадаю, о чем это он. Но теперь комиссар Зекаи умер, и раз уж вы занимаетесь этим делом, то вам следует знать. – Она повернула ко мне заплаканное лицо. – Или он успел вам об этом рассказать?
Штрих-коды… Зекаи говорил о них, но в подробности не углублялся. Я так думаю, было много всякого, что он от нас скрывал. Поимка Слепого Кота стала для него не просто делом чести – идефикс. Он не хотел, чтобы кто-то его в этом опередил. Но рассказывать Букет об этом не стоило, это запятнало бы память моего коллеги.
– Да, рассказывал, – кивнул я. – Зекаи был очень хорошим полицейским…
– У меня нет никаких сомнений в том, что он был очень хорошим полицейским. Он был умным, дотошным, трудолюбивым, но и очень скрытным. Знаете, я им в прямом смысле восхищалась. Меня всегда удивляло, как же круто у него работает голова. Он всегда приходит к логичным выводам, у меня самой так не получалось. Как жаль, что с ним больше нельзя поговорить. Теперь я никогда не узнаю, почему Зекаи-бей запретил мне написать о штрих-кодах. Наверное, у этого была важная причина, просто так он бы об этом не попросил. А мы ведь кучу всего писали о Слепом Коте в газетах.
Я улыбнулся и посмотрел на нее краем глаза.
– Скажу вам так, Букет-ханым, «куча всего» – это не та информация, которой дорожит полиция. Мы охотимся за очень опасным преступником. Чем больше у нас сведений о нем, тем лучше. И в то же время очень важно, чтобы преступник не знал, какую информацию по нему мы уже собрали. Доносить информацию до читателей важно, но, стоит признать, журналисты иногда вставляют нам палки в колеса. Поэтому мы стремимся к согласованию.
– Понимаю, – кивнула она. – Наши интересы не всегда совпадают.
– К сожалению, это так.
– Если бы я знала, что это поможет найти убийцу, то я могла бы переступить через свои профессиональные интересы, – горячо произнесла девушка. – Поверьте, комиссар, если бы кто-нибудь сказал мне: бросай писать, и полиция сразу найдет убийцу, я бы не раздумывая согласилась.
– К сожалению, Букет-ханым, многие восхищаются этим убийцей. Даже некоторые мои коллеги одобряют его деяния. Правда, сам я считаю их злодеянием.
– И я была такой, – снова вздохнула она. – Пусть вслух никогда и не одобряла, но всегда радовалась, когда слышала, что на одного педофила стало меньше. Но вот главный комиссар Зекаи… – Она запнулась, борясь со слезами. – Он не заслужил смерти… Он был хорошим человеком и еще не старым…
Я ничего не сказал. В голове крутились слова, которые девушка произнесла ранее: «Почему Зекаи-бей запретил мне написать о штрих-кодах?»
50
«Ад пуст. Все бесы здесь»
Стоило мне оказаться в освещенном лампами дневного света коридоре нашего участка, как тут же в нос ударил запах лилий. На сей раз источником было пластиковое ведро с водой в левой руке нашей уборщицы Етер-ханым. В правой руке она несла швабру. Заметив меня, женщина поставила ведро на пол и вытерла пот со лба.
– Вот ведь жара-то, господин главный комиссар. Никогда такого не было! К