Вряд ли жара могла стать причиной землетрясения. Еще чуть-чуть, и народ сойдет с ума от зноя.
– Да бросьте, Етер-ханым, не надо бояться, ничего не случится. Еще пара дней, и жара пойдет на спад, так синоптики сказали.
– Да сколько уже не кончается… Раньше такое было, но зной быстро уходил. А сейчас будто весь Стамбул в духовку поместили. Температура что днем, что ночью одинаковая. Да еще влажность эта… Невмоготу уже.
Выглядела она действительно неважно.
– Вы бы отдохнули немного, по такой жаре физическим трудом заниматься и молодым не под силу.
Она глазами показала наверх.
– К сожалению, не все такие понятливые, как вы, господин старший инспектор. Начальство как маленькое пятнышко грязи увидит – сразу скандалить начинает.
Понятно было, кого она имеет в виду. Исмет-бей, возглавлявший наш участок, и правда был помешан на чистоте.
– Но вы бы все-таки себя поберегли. Вряд ли Исмет-бей хочет, чтобы вы убивались в жару.
– Ох, да если б так, – вздохнула она. – Вот были бы вы начальником, бедняжке Етер жилось бы намного легче.
Я рассмеялся.
– Ну, это фантастика. Ладно, пойду я, а вы поберегите себя.
– Так уж сразу фантастика, – фыркнула женщина. – Очень было бы хорошо, между прочим.
Не заходя к себе, я направился к кабинету Зейнеп. И еще из коридора услышал голос Али. Он явно был на взводе.
– Здесь никакие тонкие умопостроения не нужны! Они все просто извращенцы, и ты впустую тратишь время. Все это бесполезно. Не надо пытаться найти в них что-то человеческое. Я, конечно, не говорю, что педофилов надо убивать, как это делает Слепой Кот, но пожизненная тюрьма или, например, больница с крепкими решетками им вполне подойдет.
Ответ не заставил себя ждать.
– То, что наказание неотвратимо, это понятно. Но гораздо важнее установить причину, которая толкает их на подобные поступки. Почему человек начинает испытывать влечение к маленьким детям? – убежденно говорила Зейнеп. – Где искать корни их поведения? Это болезнь? Это распущенность? Это месть? Очень важно понять, что лежит в основе педофилии. Только так мы и сможем одолеть ее.
– Вот пусть социологи или психологи этим и занимаются, – возразил Али. – А задача полиции проста: выявить мерзавцев, изолировать их от детей и воздать им по первое число.
– Все не так просто. – Голос Зейнеп стал громче. – Мы говорим о расстройстве, которое пронизывает все слои нашего общества. Это проблема всей нации, если не всего человечества. Помнишь, совсем недавно прошла информация, что в одну из стамбульских больниц – только в одну! – за пять месяцев обратилось сто пятнадцать беременных, не достигших совершеннолетия? Да, Али, рожают они от собственных родственников: от дядюшек, старших братьев, а бывает, что их насилуют родные отцы. То есть мы сталкиваемся не с тем вопросом, который можно разрешить, если всех виновных посадить. Нет, тут нужно заниматься работой с обществом, повышать моральные качества, с малолетства взращивать представления о допустимом и недопустимом. Только так мы сможем справиться с извращениями. Но для этого нам, полицейским, надо думать, как психологи, и действовать, как социологи…
Мой помощник нервно рассмеялся.
– В книжках и фильмах, Зейнеп, может быть, все так, как ты говоришь, но в жизни все проще и жестче. Этих уродов не исправить, сколько бы они сами ни просились на кастрацию. Вон возьми Хиджаби. Извращенец из извращенцев. Конечно, может быть, он сам в детстве насилие пережил. Может быть, у него были странные отношения с матерью или отцом. Но пока я буду копаться в его глубоких переживаниях, он еще трех мальчишек насилует… А тут его прикончили, и все. Я даже не буду притворяться, что мне жаль его. Не жаль. Еще одним мерзавцем стало меньше в этом мире…
– Я прекрасно понимаю, Али, ты сейчас на взводе. Ты во многом прав, но тут нельзя действовать на горячую голову, и персонифицировать проблему нельзя.
Я наконец-то смог рассмотреть их обоих. Зейнеп сидела за компьютером, а Али ходил по кабинету.
– Ничего я не персонифицирую. Даже если бы у меня не было отвратительных воспоминаний о Хиджаби, я бы думал ровно так же. Жизнь устроена гораздо проще, чем тебе кажется, Зейнеп. У тебя не получится сделать плохого человека хорошим и не получится вылечить педофила или извращенца. Как только ты проявишь к ним милосердие – мол, пусть живут на свободе, отбыв наказание, так сразу пострадают дети. Нисколько не сомневаюсь в этом.
Зейнеп начала выходить из себя.
– Али, ты меня вообще слушаешь? Разве я говорила, что предлагаю педофилам жить на свободе? Да, их выпускают, когда они отбывают свой срок. Но свобода эта условная – за ними ведется наблюдение. Да, бывает, что они срываются, да, многие из них решаются на химическую кастрацию, тут много всего. Мы с тобой оба вроде бы согласны, что с педофилией надо бороться. Но подумай сам, все эти педофилы не с Марса же к нам прилетели. Они такие же люди, как я и ты. У них есть семьи, у многих даже дети есть, и иногда того же возраста, что и жертвы. Я хочу понять – почему. Почему они делают это? В них же не вселяется дьявол, который заставляет их заниматься тем, чем они занимаются. Нет, у всего есть своя причина. По какой-то причине человек становится педофилом, и нам надо эту причину понять, причем понять в каждом конкретном случае, а потом сделать обобщения. Только так мы сможем успешно бороться с этой напастью.
– Ты меня тоже неправильно поняла. Я тебе сказал, что поиски причин могут длиться месяцами или годами. А что нам делать прямо сейчас?
Пора было прекращать их перепалку.
– Прямо сейчас нам нужно расследовать наше дело, – сказал я, появляясь на пороге. – А в целом борьба с теми, кто нарушает общепринятые правила жизни, всегда длится очень долго, Али. И ведет ее не только полиция.
Заметив меня, ребята подобрались.
– Прошу прощения, случайно подслушал ваш разговор. – Я взглянул на Али. – Знаешь, Зейнеп права, мы не разберемся с проблемой, просто пересажав всех педофилов. И точно так же мы не искореним убийства, если бросим в тюрьму всех убийц. Если бы это было так, то метод Слепого Кота можно считать очень продуктивным. Но пять лет назад он убил двенадцать педофилов – и что? К детям перестали приставать? Уровень педофилии сошел на нет? Ты сам знаешь, что это не так. Тут надо смотреть в корень проблемы. Да, Али, нужен комплексный подход, и, если понадобится, мы, полицейские, будем думать как психологи или социологи. Иначе