Это были фотокопии из архива – два десятка страниц историй о сожжённых колдунах. Оказывается, лет двести тому назад так развлекались гораздо чаще, чем Алька думала. Она присела на лавочку, поставила рядом пакет; открыла банку с газировкой и в мягком закатном свете принялась изучать записи. Сперва просмотрела бегло, потом перечитала внимательнее… Наконец вздохнула глубоко и перезвонила баб Ясе.
– Привет, это снова я, коротко. В общем, возвращаюсь, но, скорее всего, послезавтра, потом точнее напишу. А завтра еду в Светлоречье.
Судя по грохоту, баб Яся что-то уронила.
– В Светлоречье? Ты чего там забыла?
– Сама не знаю, – призналась Алька. – Может, и ничего. Приеду – и разберусь.
В тот момент она сама почти верила в это.
Глава 14
Злые языки, старые кости
– …следующая остановка – Светлоречье. Время стоянки – одна минута.
Алька вздрогнула, резко просыпаясь.
Гнусавый голос, объявляющий станции, до сих пор звучал в ушах; сердце заполошно колотилось. За окном колыхался густой туман, и поезд летел сквозь него, как слепой. Она встала сегодня ни свет ни заря, выпила какое-то неимоверное количество скверного кофе, успела продуктивно поработать и разделаться со всеми «халтурами», которые жадно нахапала на неделе. Задание из редакции почти добила тоже, но отправлять не стала – из уважения к начальнице и установленным срокам.
– Значит, минута, – пробормотала Алька, потягиваясь. – М-да.
Прежде это никогда не задерживалось в сознании, шло фоном. Но вчера она слишком долго читала о Светлоречье – всё, до чего сумела дотянуться, от газетных заметок до солидных монографий по истории родного края. И сейчас, пожалуй, могла оценить иронию судьбы: когда-то богатый центр торговли, столица Еловецкого княжества, древняя родина всякого колдовского люда, а теперь – просто кружочек на карте, умирающий городок, в котором с каждым годом жителей всё меньше.
И даже остановка поезда короче, чем в деревне.
А много-много лет тому назад тут было куда веселее. Город раскинулся у слияния трёх больших рек – Ивляницы, Чурихи и Беляны. На высоком холме стоял княжий терем, чуть дальше – два поселения: Оружейная слобода, где, согласно историческим хроникам, размещалась дружина, и Вольная слобода, где жили все остальные. А Светлоречьем тогда называли регион целиком – долину трёх рек, болотистые низины и поросшие лесом холмы, которые тянулись и тянулись почти до самого Краснолесья.
Осины тут, кстати, не росли. Зато встречались тысячелетние дубы, у которых проводили свои обряды ещё древние колдуны. И много чего ещё – ясени, липы, берёзы… Леса славились грибами и ягодами; из дикого зверья водились кабаны, медведи, лоси, волки, лисы – словом, встречалось всякое, и опасное тоже. Но, кроме красивой природы, нынче Светлоречье ничем похвастаться не могло. Две фабрики, построенные в эпоху промышленного подъёма, закрылись; город постепенно разрушался, княжий терем и Оружейную слободу отыскать могли разве что археологи. А из более современных достопримечательностей осталась кирпичная водонапорная башня с орнаментом в виде рыбьих хвостов, театр кукол, краевой музей и мельница, построенная на развалинах старой заново, с нуля.
Колдуны и ведьмы здесь, правда, по поверьям, рождались по-прежнему чаще, чем где бы то ни было ещё. Алька об этом знала, потому что баб Яся сама рассказывала, как ездила рожать тётю Веленику именно в местной больнице.
…туман на станции был густой, как молоко.
Алька шагнула с подножки – и словно очутилась в безвременье. Звуки были приглушённые, человеческие фигуры казались размытыми: поди разбери, не то величавая боярыня идёт в старинном сарафане, в соболиной накидке, не то тётка в пёстром стёганом пальто на синтепоне.
Или две тётки.
– Так, – выдохнула Алька, оглядываясь. Старинное белокаменное здание вокзала с красивой вывеской было закрыто на ремонт, и его функцию временно выполнял передвижной фургончик. – Камеры хранения здесь, конечно, нет. Ну, значит, поищу гостиницу.
Гостиниц в Светлоречье было аж шесть штук. Одна из них располагалась аккурат напротив краевого музея, который Алька как раз собиралась навестить; с торца её кокетливо подмигивала разноцветной гирляндой кофейня. Это показалось хорошим знаком. Номера были свободны почти все – выбирай любой; Алька заселилась в большой и светлый, с видом на площадь, закинула чемодан в номер, забежала в уборную – и, не откладывая в долгий ящик, отправилась по делам.
Брусчатка на площади казалась мягкой, настолько, что тянуло даже наклониться и проверить, не крошится ли она под ногами. От тумана лицо сделалось влажным. Алька завернула в кофейню, к мерцающим огонькам; на перилах опустевшей веранды подрёмывали две пёстрые кошки, дёргая ушами во сне, а внутри, за прилавком, протирал чашки симпатичный белобрысый парень, с виду ровесник Вельки или чуть старше.
«Опять блондин», – кольнуло в груди, хотя ни на Светлова, ни тем более на Айти похож парень не был.
Меню напитков оказалось на удивление обширным. Некоторые названия Алька даже и не слышала раньше, поэтому из осторожности заказала безопасный латте на лавандово-ореховом молоке, а к нему взяла две калитки – одну сытную, с сыром и грибами, а другую сладкую, с яблоками и карамелью. Села, конечно, у окна, с видом на затуманенную площадь; люди выныривали из мглы совершенно неожиданно, поднимались по металлическим ступенькам, звякали ветряным колокольчиком над дверью, брали кофе навынос и уходили – куда чаще, чем можно было ожидать от полумёртвого старинного города. На стойке, справа от кофемашины, курилась тоненьким дымком благовонная пирамидка, наполняя воздух запахом смол, мирры и чего-то ментолово-свежего, смутно знакомого… Алька хотела потянуть время, но вкусное всегда ешь быстрее – а калитки были о-го-го, да и кофе тоже. Уходя, она снова подошла к стойке и оставила чаевые в стаканчике с надписью «на учёбу»; хотела тайком, но белобрысый бариста заметил и поблагодарил.
– У вас тут интересное меню, – неловко сделала она комплимент. – И вообще красиво.
– А, да! До меня тут парень работал, он всё это и придумал, – гордо ответил бариста. И добавил немного разочарованно: – Жаль, что уволился, к нему тут такие толпы шастали…
У Альки дыхание перехватило.
– Да? И как его звали? – вырвалось у неё. И тут же она себя мысленно обругала, а вслух исправилась: – Впрочем, какая разница… Тут и сейчас здорово!
Бариста заулыбался.
Как ни странно, музей работал до девяти вечера. Открывался он тоже отнюдь не рано, в полдень, но всё-таки Алька подсознательно ожидала уткнуться в закрытые двери – и страшно изумилась, когда выяснила, что