– Что вы, обычно куда хуже, – оптимистично ответил тот.
– Разговоры разговариваем, сплетни, слухи распространяем? – весело поинтересовался Дрёма, подходя поближе. – Так, пальто мне пока не надо, лучше влажные салфетки – лицо протереть… Рад, что ты сменила гнев на милость, – обернулся он к Альке.
Она стушевалась:
– Да я не гневалась вроде, я стеснялась…
– Я тоже, – соврал Дрёма, обтирая лицо. – Уф, напрыгался… Так, мне нужно где-то усадить своих орлов на обед. Где у вас тут делают что-то съедобное и можно поговорить?
Алька ещё не обжилась в Краснолесье заново, а потому взяла паузу и позвонила подругам, сперва Ваське, а потом Даринке. Обе единодушно сошлись на том, что развлекать столичных гостей особенно негде.
– Тут всё или для детей, чтоб мамочки посидели спокойно, пока они носятся, или для мужиков, пива после работы выпить, – расстроенно вздохнула в трубку Дарина. – Но пивные открываются часов в шесть, когда смена на фабрике заканчивается. Так что сейчас предлагаю на выбор столовую «Мамин Зайчонок», кафе «Рыбка», пельменную на Ольховой, пятнадцать, и тёть-Тинину кондитерскую, она может стоячие столики вынести под навес.
Алька хихикнула, представив, как компания Дрёминых дуболомов аккуратно давится зефиром под присмотром тёти Тины, и ответила с сожалением:
– Да уж, нам не подойдёт… Спасибо за совет, Дарёночек.
– Ага, не за что! – жизнерадостно откликнулась она. – И ты к нам заглядывай, раз вернулась, ладно?
Алька пообещала.
Она нажала на отбой. Потом поразмыслила хорошенько, взвесила «за» и «против», в красках представила реакцию баб Яси… и предложила, внутренне содрогаясь от собственной смелости:
– Наверное, лучше всего ко мне. Можем по дороге пиццу купить… Хотя, может, у нас и есть. Я сейчас позвоню домой и спрошу.
Баб Яся, наверное, как раз консультировала, поэтому трубку не взяла. Пришлось побеспокоить Вельку. Он бестрепетно выслушал Алькины сбивчивые объяснения, вздохнул и мрачно ответил:
– Я понял. Не надо ничего покупать. Сколько там человек? Аллергии ни у кого нету?
Она быстро надиктовала ответы, справившись у Дрёмы. Его-то предложение завалиться в родовое гнездо Васильков обрадовало, если не сказать больше. Он вернулся и купил в кондитерской у тёти Тины большой клубничный торт на песочном тесте, а потом подмигнул Альке:
– Давай, запрыгивай ко мне.
…и уже потом, когда заводил машину и выруливал на дорогу, добавил еле слышно, так, чтоб это можно было деликатно пропустить мимо ушей:
– Я соскучился.
Алька покраснела и отвернулась к окну. Ружин, который развалился на заднем сиденье, хмыкнул, но тоже ничего не сказал.
Пропуская целую толпу народа на свою территорию и объясняя, где можно припарковаться, где покурить, Алька чувствовала себя… странно. Как будто не сыскарей привела домой для сложного и важного разговора, а пригласила толпу университетских приятелей. Баб Яся не стала им мешать, зыркнула только грозно из комнаты, велела не шуметь, друг друга не обижать, отдельно погрозила Дрёме пальцем – и нырнула обратно к себе.
Дрёма был в восторге.
– Настоящее аутентичное жильё ведьмы! – выдохнул он с толикой зависти, рассматривая обережные узоры, вырезанные прямо по потолочной балке. – Традиции! Преемственность!
Когда на кухне Алька представила им всем Вельку и зависла, Дрёма спохватился и наконец назвал своих подчинённых, сопровождая каждое имя краткой характеристикой. Ружина он отрекомендовал как «редкого и ценного специалиста по пожарам»; высокая мощная деваха, стриженная почти под ноль, Сияна Зимина, числилась в группе захвата и отвечала за вооружение и так называемый «рабочий инвентарь»; Тихон Томилин, высокий и поджарый бородач, немного сутулый и желтоглазый, был «волчьего рода» – он постоянно принюхивался, а ещё странно глянул на Вельку, когда только вошёл.
– Есть ещё Мормагон Князев, но он остался в машине, – добавил Дрёма в конце. – Во-первых, он больше человек ночной, так что хоть подремлет. Во-вторых, он всё равно ест только сырое мясо после неудачного столкновения с упырём. В-третьих, он человек скромный, стеснительный, можно сказать, интроверт.
Любого интроверта, вынужденного общаться с Дрёмой дольше трёх минут, Альке автоматом становилось жалко, но удивило её другое.
– С упырём? – переспросила она, понимая, что удивляться так невежливо. Но всё равно у неё брови вверх полезли. – Похоже, у вас тут у всех какие-то истории интересные, – неловко пошутила она.
– Не без того, – белозубо улыбнулся Дрёма. – О-о, а что это такое в кастрюле?
Глядя на то, как все шумно рассаживаются за столом, как Тихон закатывает рукава рубашки, как Ружин перекидывает рассеянно искорку с одного большого пальца на другой, как Сияна пробует остроту кухонного ножа и уважительно цокает языком, Алька поймала себя на том, что сейчас – вот прямо в этом моменте – ей хорошо.
И на краткую секунду и впрямь очень-очень захотела быть частью команды.
Велька деликатесов на обед выдумывать не стал – сделал целую пятилитровую кастрюли картошки с тушёнкой, открыл банку солёных огурцов. Сам поел тоже, хотя за стол садиться не стал, притулился с тарелкой у подоконника. Поначалу смотрел на всех с прищуром, подозрительно… но потом Дрёма как-то выудил из него мечту поступить на медицинский, а Сияна сказала, что у неё как раз младший брат там учится, и предложила раздобыть какие-то особые университетские методички для поступающих.
Перед светом знаний Велька устоять не мог, а потому смягчился – и даже бестрепетно оставил Альку наедине со всей этой честной компанией, только напоследок предупредил:
– Если что, я тут рядом, зови.
– У неё есть кого позвать, – хмыкнул Дрёма, явно намекая на Айти. – Тот ещё заступник, конечно… Повезло ещё, что с юмором, это многое меняет. Юмор – показатель человечности и высокого интеллекта.
– Ну это смотря какой, – не согласился на прощание Велька, прикрывая за собой дверь.
Алька собиралась взять на себя роль хозяйки, но её опередил рыжий Ружин – сделал всем кофе, нарезал торт, достал тарелки. Дрёма тщательно обнюхал свою кружку, жалобно задрал брови, сообразив, что молока там гораздо больше, чем кофе, и, наконец, перешёл к делу.
– Итак, приступим к выездному совещанию, – жизнеутверждающе начал он.
– Дурдом на выезде, – тихонько хмыкнула Сияна, вонзая вилку в клубничину.
Дрёма с непринуждённостью, выдающей обширный опыт, проигнорировал это и продолжил так же воодушевлённо:
– У нас всё очень плохо! Главный подозреваемый в деле Костяного сбежал и, с большой долей вероятности, направляется сюда. По самым оптимистичным расчётам, он доберётся до Краснолесья завтра. По пессимистичным… – Дрёма обернулся к ней и вдруг подмигнул. – Я думаю, что он уже где-то здесь. Придётся дать бой. Алика, ты готова?
Сердце зачастило. Алька рефлекторно привстала, опираясь на стол, облизнула пересохшие губы… и вдруг поняла, что ей не страшно.
Она улыбалась.
– Да, – сказала она. – Я готова.
«…всё-таки Дрёма подсадил меня на адреналин».