«Дорогая Мэгги, ну конечно, нет. Ничего, что касается тебя, не может привести меня в ужас. Ненавижу эту проклятую войну».
Глава 41
Когда Рут вернулась, вид у неё был ещё более мрачный, чем обычно. Она рассказала, что её мама получила в кои-то веки письмо из Германии. Бабушку, как оказалось, забрали в свой, тамошний лагерь для интернированных, называется Равенсбрюк.
– Звучит неплохо, – сказала я. – У тебя же мама тоже в лагере, и ничего.
Рут сверкнула на меня глазами.
– Гитлеровские лагеря – совсем другое дело. – Протолкнулась между мной и Сьюзан, буркнула: «Извините», – и пулей к себе наверх.
Я поднялась вслед за ней, зашла в её комнату, присела на кровать.
– Съезди прокатись на Коржике, – говорю. – Поднимитесь на холм. Тебе полегче станет.
– Она не разрешит.
– Она говорила только, что тебе нельзя заходить в её имение. Давай так: я возьму Коржика с Иви, соберу-поседлаю, и встретимся на дороге.
Рут посмотрела на меня неуверенно и спрашивает:
– Зачем тебе это?
– Лошади помогают, – говорю.
– Знаю. Но какое тебе до меня дело?
Странный вопрос. Она ведь с нами, в нашем доме, живёт.
– Как же мне может не быть до тебя дела?
– Я из Германии. И еврейка. Для всех, кого можно, я – враг.
– Я выросла в запертой комнате. Для меня ты не враг. – Я вдохнула поглубже и говорю: – У меня никогда не было сестры.
Рут на меня посмотрела удивлённо. Помолчала. Потом говорит:
– У меня тоже. Но мне всегда хотелось, чтобы была.
Мы поднялись верхом на холм и остановились. Долго стояли под порывами ветра, смотрели на море. Рут сказала:
– Никогда не вернусь в страну, где невинная пожилая женщина может стать узником. Значит, дома у меня больше нет.
– Почему же, есть.
– Это ты про жильё у леди Тортон? Ну уж нет, вряд ли.
Тем временем леди Тортон по-прежнему скорбела. Дни стали короче, и Сьюзан тоже впала в свою привычную хандру. Ей хватало сил, чтобы вставать по утрам и заниматься с нами учёбой, но настроение у неё было подавленное и ничто её не интересовало.
– Рут, серьёзно, ну, – проворчала она как-то утром. – Не такая уж это и сложная вещь, линейная интерполяция.
Я подняла голову. По мне, так звучит сложно.
– Простите, – промямлила Рут.
– Хватит извиняться, – огрызнулась Сьюзан. – Соберись.
Она встала и пошла ставить чай, а Рут поймала мой взгляд и спрашивает:
– Я что-то не так делаю? В смысле, кроме математики.
– Да вроде нет, – говорю. – С ней иногда бывает.
– А, ну хорошо, что не из-за меня.
В другой день, за завтраком, леди Тортон сказала:
– Сегодня приезжает Маргарет на картошку.
– На какую картошку? – не поняла я.
Она нахмурилась.
– Что значит, на какую картошку? А какая тут, по-твоему, растёт на каждом шагу? Даже у меня на газоне и то посадили.
– Но зачем…
– Маргарет приедет её собирать, – перебила леди Тортон. – И от вас с Джейми я ожидаю посильного участия.
Прошлый сбор урожая мы пропустили из-за моей операции. Как потом оказалось, уборка картошки была настолько важным вкладом в общее дело победы, что во всех английских школах, где ещё продолжались занятия, то есть даже в таких элитных, как у Мэгги, детей освобождали от учёбы на две недели, чтобы они помогали собирать картошку.
– Я тоже, – говорит вдруг Рут. – Я тоже буду помогать.
Леди Тортон подняла на неё глаза и говорит:
– Не стоит. Если я не стала тебя наказывать за твои подвиги, это ещё не значит, что я про них забыла. Кажется, я ясно дала понять, что не позволяю тебе заходить на территорию моего владения.
Рут упорно поджала губы и говорит:
– В ваши конюшни я заходить не буду. Но картошку я пойду собирать со всеми! – Смотрит – леди Тортон молчком, и добавляет: – Хотя бы так помогу. Я ведь тоже хочу быть полезной. Гитлер отнял у меня бабушку, и я ничего не смогла сделать.
Леди Тортон дожевала тост. Проглотила. Наконец, говорит:
– Что ж. Пожалуй, на это я могу дать разрешение.
Тем же вечером приехала Мэгги. Она вытянулась и исхудала, а кожа теперь так же плотно обтягивала лицо, как у Джонатана в последний раз, когда мы его видели. Школьная юбка болталась на ней свободно. Мне хотелось обнять её, но я подумала, ещё сломается. Со мной на станцию пришла встречать леди Тортон, и она скупо клюнула дочь в щёку.
– Как твоя учёба? – спросила она Мэгги.
Та приехала без чемодана, только портфель. Я вызвалась его понести и чуть не согнулась под пудовой тяжестью.
– Книжки, – пояснила мне Мэгги. – Взяла только книжки, носки и пару белья. – Потом повернулась к матери и отвечает: – Я не могу там учиться. Ничего не выучила за четверть.
– А как подружки?
– Не знаю. Не спрашивала.
– Оценки-то как?
– Отвратительно.
Даже я знала, что такое школьные оценки и почему отвратительные оценки это печально. Но леди Тортон держалась как могла. Я покачала Мэгги головой, она закатила глаза и ничего не сказала.
В гостиной Сьюзан растопила камин посильнее. Отблески огня заплясали по стенкам, и мрачная задрапированная комната оживилась. Леди Тортон упала на диван, будто измождённая, и Сьюзан принесла ей чашку чая. Мэгги забрала у меня свой портфель и пошла наверх; я потащилась следом. Наверху дверь Рут стояла запертой.
Мэгги остановилась посреди комнаты и задумчиво проговорила:
– А с мамой не всё так плохо, как я думала.
– Мы со Сьюзан за ней присматриваем, – сказала я.
– Я думала сбежать из школы, – сообщила Мэгги. – Сюда, домой. Не знаю, стало бы лучше. У нас у большинства из девчонок кто-нибудь погиб. Бомбили ведь много где. Я там не то чтобы особенная.
Посреди ночи я услышала, как Мэгги плачет. Я не стала ничего говорить. Через время она всхлипнула и шепчет:
– Я знаю, ты не спишь. Я слышу, как ты дышишь.
– Я стараюсь потише, – говорю.
– А я нет, – говорит. – Боже, какое облегчение дома ночевать, а не в этих проклятых казармах. А ты маме или Сьюзан не рассказывала о нашей прогулке с Джонатаном?
– Конечно, нет, – говорю.
– Хорошо. – Слышу, переворачивается на бок. – Ненавижу собирать картошку. В прошлом году собирали. Скоро узнаешь, ужас просто.
Глава 42
Собирать картошку было нудно, грязно, холодно и утомительно. Мне понравилось.
Вначале по картофельным рядам проходил плугом мистер Эллистон, он вскапывал клубни