– Сколько ни узнавай – новому конца нет.
– О, так в любой области, – послышался голос леди Тортон из кресла. – Мир преисполнен неизвестного.
Я и не думала, что она слушает.
– Такие леди, как вы, – говорю, – они всё знают.
Но леди Тортон в ответ:
– Уж тебе ли не знать, насколько это далеко от истины, когда ты же сама меня готовить учила. А рядом, пожалуйста, Сьюзан с оксфордским дипломом. И это я-то, со своим недообразованием в исполнении ограниченной гувернантки, должна всё знать. Да я порой сама стыжусь своего невежества. Стольких знаний недостаёт.
Я показывала Джейми, как вязать, но тут отложила спицы и уставилась на леди Тортон.
– Сьюзан говорит, что недостатка знаний не надо стыдиться.
– В твоём возрасте – пожалуй. Но не в моём, – возразила она.
Мне и в голову не приходило, чтобы леди Тортон могла чего-то стыдиться. Чтобы вообще кто-то, кроме меня самой, мог чего-то стыдиться.
– Зато Сьюзан не умеет кататься верхом, а вы умеете, – попробовала я зайти с другого конца. – И вы полезней в Женской службе.
– Ну спасибо, – вставила Сьюзан.
– У каждого свои сильные стороны, – сказала леди Тортон. – У многих есть также и слабые.
– Потом, вы путешествовали, – продолжала я. – А Сьюзан нет. Вы говорили, что были в Дрездене.
Рут на другом конце комнаты подняла голову.
– Было такое, – кивнула леди Тортон. – Прекрасный город.
– Был, – подала голос Рут. – Кажется, больше нет.
– Я знала только то, в чём выросла, – сказала леди Тортон, прямо глядя мне в глаза. – Так же, как и ты. Теперь мы обе знаем больше.
Когда наступили холода, мистер Эллистон забил нашу клубную свинью. Тушу он разделил, бекон и ветчину засолил. Я думала, Джейми расстроится, но нет, он даже помогал при забое. Сам он говорил при этом, что должен знать, как что делать, и мистер Эллистон с большим удовольствием ему всё показывал.
В день забоя устроили пир. Сьюзан нажарила свиных котлет и пригласила к нам всех в имении. Мы и картошки пожарили, и пастернака с морковью; а на котлетном жире, который остался в сковородке, сделали наваристый соус. Рут, конечно, свинину не ела, но миссис Эллистон принесла специально для неё кусок баранины, и Сьюзан пожарила котлеты ей отдельно.
В промежутке между свиным забоем и Рождеством Джейми исполнялось восемь. Я пробовала ходить со своими шиллингами по магазинам, но ничего приличного в подарок так и не присмотрела. В итоге я стала откладывать свою норму сахара и масла, и потом наделала ему ирисок. Фред подарил лопатку, леди Тортон – книжку. Но лучший подарок приготовила Сьюзан. Она отыскала ему самые настоящие резиновые сапоги. Подержанные, конечно, – новых теперь из-за войны не делали, – но совершенно целёхонькие. Так что промочить и отморозить ноги Джейми больше не грозило.
– Прямо как у фермера! – вскрикнул он, когда их увидел. – Как у настоящего фермера!
Они ему были немного великоваты – и хорошо; Сьюзан напихала в носки тряпок и сказала, что, если повезёт, Джейми проносит их не один год. В этом я, правда, усомнилась, потому что рос Джейми быстрее, чем его любимые поросята.
Как-то вечером в начале декабря мы по обыкновению включили радио послушать новостную сводку. Обычно всё, что касалось военных действий, сообщали очень туманно, потому что немцы, конечно, прослушивали радиовещание. Могли объявить, например, такое: «Отдельные районы Лондона подверглись бомбёжке», или, скажем: «Крупный населённый пункт пострадал от снарядов».
Но сегодня объявили очень конкретно, что Япония напала на Соединённые Штаты в гавани под названием Пёрл-Харбор. Кроме того, она же напала на британскую колонию Сингапур. Поэтому Соединённые Штаты и Британия объявляли Японии войну.
Я всучила Сьюзан книгу с картами, которую леди Тортон принесла с собой из особняка.
– Покажи, – потребовала я.
Пёрл-Харбор был на Гавайях, цепочке островов далеко в океане. Сингапур – остров около Японии. Сложно было представить, что за такие маленькие островочки кто-то будет всерьёз сражаться.
– Британия тоже небольшой остров, – возразила Сьюзан.
Германия с Японией были союзники, поэтому Германия объявила войну Штатам. Штаты объявили войну Германии. Не впечатлённая этими новостями, Сьюзан покачала головой.
– Что ж, может, оно и к лучшему, – буркнула она, – если янки тоже за нас.
Леди Тортон фыркнула.
– От них никто и не ждал, что они встанут на сторону Гитлера. Или вы рассчитывали, мы без них справимся? Мне сразу было ясно, что без них победы не видать.
Глазки у Джейми загорелись.
– А теперь видать? Победу?
– Пока нет ещё, – ответила ему Сьюзан.
Глава 46
Приближалось Рождество. Одна мысль об этом наводила ужас. В какой-то момент я спросила Сьюзан:
– А мы не можем куда-нибудь уехать?
Мы стояли на кухне, нарезали овощи к ужину. Она подняла на меня удивлённые глаза.
– Это куда? И каким образом?
Путешествовать для развлечения в военное время не полагалось. На станции висели большие плакаты: «Тебе точно надо ехать?»
– Куда угодно, – ответила я. – Подальше отсюда. – Дом был полон мрака и тоски по Джонатану. – Может, съездим навестим твоих родных? Братьев и отца.
Как будто они наши двоюродные. Как будто у нас есть дедушка.
Но Сьюзан аж передёрнуло.
– Да ни за что. В принципе чего-то такого мне бы тоже хотелось, но в моём случае это плохая идея. – Она отложила нож и повернулась ко мне. – Я знаю, что сейчас для тебя это звучит странно, но когда-нибудь ты поймёшь. Мои родные ненавидят меня за то, что я не в силах изменить. Мне жаль, что они ко мне так относятся, но тут ничего не поделаешь.
– Конечно, странно, – сказала я. – Ты же не калека. С тобой всё нормально.
– Это с ними кое-что ненормально, – ответила Сьюзан, – а не со мной.
– Но это несправедливо! – удивилась я.
Сьюзан пристально посмотрела мне в глаза.
– Да. Мать у меня умерла, это ты знаешь. А отец несправедлив. Он должен бы любить меня. Но он не любит. И я не могу это исправить. Тяжело такое осознавать, но это правда.
Прямо как наша мама.
Никогда до этого момента я не думала о родных Сьюзан, как о ком-то вроде нашей мамы.
До сих пор в голове звучал порой мамин голос: «Да кому ты такая нужна? Никому ты не нужна!» Я опустилась за стол и обняла голову руками.
Через заднюю дверь на кухню ворвался Джейми.
– На Рождество зарежу Привереду! – объявил он. – Она уже старая стала,