Немного подумав, я добавил:
— Заодно полковушки отбуксируем к линии немецких траншей — наверняка там есть готовые орудийные капониры. Так что поддержат прорыв навесным огнём по кургану.
Тихонов, также подумав пару минут, согласно кивнул:
— Добро. План толковый… Но ведь сам понимаешь, товарищ комбриг, что не все мины могут снять саперы. Что боевое охранение даже перед рассветом сохранит бдительность — и может вовремя открыть огонь… Что тогда?
Мне осталось неопределенно пожать плечами:
— Да ничего особо не меняется. Твои также поднимаются в атаку — а по проявившим себя огневым точкам отработают не только «сорокапятки», но и танки. Проявят себя чуть раньше — и пойдут в бой уже после того, как передовая группа добежит до окопов… Фронт атаки будет не шибко широким — метров четыреста, пятьсот от силы. И именно здесь мы сосредоточим все «Максимы» пулеметного эскадрона, «сорокапятки» бригады — и твоего полка. Десять снайперски точных орудий, двенадцать станковых пулеметов! Разве мало? К тому же часть «бэтэшек» с самыми опытными наводчиками я также оставлю на исходном рубеже — они будут гасить немецкие огневые точки на флангах группы прорыва.
— Ну, а если танки все же всколыхнут фрицев раньше?
— Тоже не беда. Во-первых, без лязганья гусениц фрицы не поймут, что перед ними танки. Во-вторых, «бэтэшки» мы ещё к полуночи подтянем метров на восемьсот пятьдесят к германским траншеям, чуть окопаемся — так что вряд ли немцы будут ждать атаку раньше, чем рассветет… Ну а так уж, как пойдёт — всего не предусмотришь.
— Понял… Ну, значит, ждём автоматы, револьверы и гранаты.
Майор первым протянул мне руку — и сжав крепкую, мозолистую (не иначе как от рукояти шашки) ладонь, я уточнил:
— Скажи честно, Евстафий — ты как решился-то мне все про казаков выпалить… Не сглаживая, так сказать, углы?
Тихонов только усмехнулся:
— Ну так сам же сказал — не козырять… Комиссара я тут не вижу — а командир бригады, вступающий в бой на танке в первых рядах, вряд ли окажется стукачем. Да и накипело на душе… Так что не обессудь, Пётр Семёнович, ежели какую резкость сказал.
Я вернул улыбку казаку, хлопнув того по плечу:
— Сработаемся.
Глава 15
— Тимофей, не пыхти! Как паровоз, право слово…
Молодой кубанец ничего не ответил старшине, но постарался двигаться тише. Вроде, выдвинулись казаки загодя — но ползти по-пластунски относительно легко лишь первые метров пятьдесят. Когда же приходится ползти вслепую да с полкилометра, то ведь сто потов сойдет! Засопишь и не так… Но самое поганое — это то, что линия горизонта на востоке начала понемногу сереть, предвещая приближающийся рассвет.
Времени у бойцов осталось совсем немного…
Командир «Терского» Невинномысского полка сильно лукавил, когда говорил об отсутствии кубанских казаков — все было в точности наоборот. Вот настоящих, природных терцев в нем не было — вообще не было. Считанное число их еще можно найти в полках 10-й дивизии, развернутых в Моздоке, Пятигорске или Георгиевске. Ведь последние города некогда располагались в пределах владений Терского казачества — а сама 10-я Терско-Ставропольская формировалась по территориальному принципу, из местных.
При этом эскадроны горских национальностей при формировании «казачьей» дивизии были выведены в отдельный полк, передислоцированный в Нальчик…
Каков был процент именно природных терских казаков, сказать сложно. На всем Кавказе терцы сохранили хоть какую-то автономию и родовую землю лишь в станице Слепцовская Сунженского казачьего округа. Первая Мировая (особенно 17-й год, ознаменовавший собой развал армии и начало турецкого рывка на север), последующие столкновения с горцами, продолжавшиеся до начала тридцатых годов, война гражданская… И, наконец, выселение терских казаков, сопровождавшееся неоднократными восстаниями последних — все это ударило по исконному на Кавказе казачеству гораздо сильнее, чем по донцам или кубанцам.
Ну, а добила терцев коллективизация — тогда вспыхнуло восстание в Чечне, и вайнахи обратились к казакам за помощью. То, что чеченцы и ингуши выселяли терцев из станиц при потворстве советской власти в двадцатых — грабя семьи сражавшихся на фронте казаков, отнимая скот, насилуя казачек и сжигая их дома, было забыто. Ну как забыто? Скорее терцы предпочли «забыть» в расчете, что вместе с вайнахами сумеют отбиться… Или хотя бы получат от них оружие.
Хотя какой там мог быть расчет? Скорее уж банальное отчаяние…
Естественно, против регулярной армии, действовавшей при поддержке артиллерии и авиации, восставшие ничего сделать не смогли. Лихие двадцатые, когда партизанская тактика и внезапные конные удары могли дать повстанцам хоть какие-то шансы на успех, канули в небытие… Терцы поддержали горцев, но участие казаков в боевых действиях носило ограниченный характер — а вот с победы Красной Армии начался очередной виток депортаций. Казаков, итак сильно обнищавших после гражданской, по какой-то причине записали в «кулаки»… Получается, что высланные терцы (уцелевшие при депортации и не умершие от голода) хоть где-то и живут — но казаками уже не считаются, и про свои казачьи корни были вынуждены забыть.
Ну, кроме тех, кто сумел бежать за кордон…
Тем не менее, сколько-то природных терцев (или их потомков) могли осесть в городах, успев переселиться из обнищавших станиц — и найти работу на заводах. Другое дело станица Невинномысская — она ведь изначально кубанская! И в отличие от терцев, у кубанских казаков хотя бы землю не отбирали для расселения горцев… Впрочем, после поражения Белого движения, кубанское казачество также потеряло все свои права, привилегии — и само звание казаков. Естественно, что Первая Мировая и Гражданская крепко сократили мужское население; к сим бедам добавился тиф и голод.
А коллективизация, голод и депортация «кулаков» лишь увеличили потери среди старых казаков…
И если в Невинномысской да ближайших к ней станицах и уцелел кто-то из настоящих пластунов, воевавших против турок в Закавказье иль на фронтах Германской… Тех самых пластунов, умевших бесшумно подобраться к врагу (минуя проволочные заграждения), взять часовых в ножи и добыть языка… А порой и вырезать целый взвод немцев, закидав огневые точки гранатами! Так вот, уцелевшие пластуны в полк все равно не попали — его формировала казачья молодежь, лишь в 1936-м вновь получившая право называться казаками.
К слову говоря, молодежь с большим энтузиазмом начала «оказачиваться», массово вступая в клубы или кружки «Ворошиловских всадников»; их крепко поддержал маршал Буденный Семен Михайлович. В кружках учили верховой езде, стрельбе из мелкашек (что вполне подходило