Остановился метрах в трёх от него, ближе подходить не стал. Руку тоже не тянул — так делать нельзя, собака может укусить. Просто встал, как привык, развернувшись чуть боком, а левую руку выставил в сторону.
Обычно Барон всегда радовался, когда меня видел, но я учил его быть воспитанным — он должен был обойти меня и сесть у левой ноги, ткнувшись носом в руку. Именно так я и стоял.
— Барон, — позвал я. — Хор-роший.
Пёс навострил уши ещё сильнее, хвост пару раз качнулся. Он внимательно посмотрел на меня, и я увидел замешательство в его взгляде. Интонация моя, манера речи моя — а вот голос совсем чужой, как и запах.
Он насторожился ещё больше, но не зарычал.
Я в той же позе, смотрел на него, но не в глаза — для собак это вызов, так ещё рано делать. И снова поправил ремешок на часах.
Пёс поднялся. Умные карие глаза смотрели на меня с недоумением, нос чутко и шумно втягивал воздух. Запах чужой, но кое-что знакомое всё-таки доносилось.
Барон тихонько и коротко заскулил. Не понимает, почему я одновременно такой чужой и такой свой.
А я спокойно ждал, только поднял телефон, будто говорю по нему. Я часто говорил по телефону, когда с ним гулял, наушниками не пользовался — эту позу он знал.
Пёс издал ещё один тихий скулящий звук, чуть склонив голову набок.
Машина со Степаном Аркадьевичем уехала, за нами больше никто не смотрел. Мы тут одни.
Пора.
— Барон, ко мне, — коротко сказал я.
Твёрдо, отчётливо, не повышая голос, как привык. Он медленно и недоверчиво приблизился, держа голову чуть опущенной, всё это время нюхая. Подошёл ближе, обнюхал кроссовки, джинсы, потом посмотрел на меня и тихо заскулил.
— Ко мне, — повторил я.
Барон медленно обошёл меня и сел слева, понюхав левую руку. После начал нюхать особенно внимательно — ведь на ней часы с тёмно-зелёным тканевым ремешком.
Тот самый старый запах, который он помнил. Пусть в той жизни я носил эти часы недолго, только когда выбирался на природу, потому что к деловому костюму они не подходили. Но запах въелся в ткань на годы.
Барон нюхал всё сильнее и сильнее, снова заскулил, уже дольше и громче, так и не понимая. Мокрый нос коснулся ладони, и я медленно провёл рукой по его голове, почесал за ухом, где всегда гладил.
Барон издал тихий довольный звук.
— Где мячик? — спросил я. — Принеси.
Он резво сорвался с места и побежал к плите, водя носом рядом с ней, пытался найти старую игрушку, которую обычно приносил с собой. Она, конечно, давно пропала. Барон с возмущением гавкнул, подобрал палку, лежащую в стороне, и принёс, аккуратно положив на землю передо мной. Всё ещё настороженный, но барьер ломался.
— Ну что, Барон? — сказал я. — Давай её сюда.
Я взял её очень медленно, чтобы не спровоцировать, и бросил. Барон побежал за палкой, вернулся с ней в зубах и снова положил её передо мной. А я уже сидел на корточках и ждал его.
— Ну что, Барон, соскучился?
Левую руку я чуть приподнял. Он ещё раз понюхал ремешок часов, жадно и долго.
— Иди сюда, — наконец произнёс я. — Хор-роший.
И тут будто что-то щёлкнуло у него в голове.
Пёс прыгнул на меня.
Едва не сбил с ног, радостно скуля, пытался лизать лицо, дрожал всем телом. Для него всё стало как раньше — запах, хотя бы его частичка, и знакомое поведение.
Он скулил и скулил, потом вдруг вскочил и начал то прыгать, то пригибаться к земле, то снова прыгать, подняв много сухой пыли над просёлочной дорогой. Иногда незлобно рычал и щёлкал пастью, потом снова прыгал.
А после снова прибежал ко мне и уткнулся мордой в бедро, тихо поскуливая.
Я его погладил, и он облизал руку, преданно глядя на меня.
— Дождался, значит, — сказал я. — Говорят, ты убегаешь постоянно? Не надо так.
Пёс улёгся на землю, перевернулся животом вверх. Я его почесал, и Барон начал довольно дрыгать задней ногой, издавая тихий урчащий звук.
— Барон, — я всё чесал ему живот. — Дождался. Хор-роший. Один друг у меня теперь есть, — сказал я псу. — Но что с тобой делать?
Брать к себе его опасно. И дело даже не в том, что бабушка и дедушка с ним не согласятся — я договорюсь, они даже рады будут. Мол, собака оторвёт внука от телефона и от компьютера.
Но про Барона знал и Трофимов, и другие люди в фирме, и прочие. Я с ним гулял много, часто, а щенка брал у начальника управления ФСБ по области — он сам мне его выбирал. И некоторые знают, что кроме меня Барон никого не слушается. Жил бы со мной сын, пёс бы его запомнил, но так.
И тут вдруг незнакомый парень появляется с этой же собакой. Слишком заметно, вызовет вопросы. Конечно, они не будут думать, что это я сам, и слежку из-за собаки никто не устроит.
Но они могут решить, что я знал эту собаку раньше, и начнут выяснять, когда именно оба тёзки пересекались друг с другом и для чего.
Надо аккуратно. Но видеться с ним, думаю, смогу почаще. Даже для какого-нибудь дела на природе смогу взять. И у меня появлялись идеи.
Барон наигрался, снова стал собранным и серьёзным, сидел теперь напротив меня с видом служебного пса, который выполняет свой долг.
— Задача для тебя есть, — твёрдо сказал я. — Охранять надо кое-кого. Пошли.
Поводка не было, только ошейник. Я протянул под ним сложенный ремень, чтобы сделать импровизированный поводок. Хоть пёс и не убежит, но это нужно сделать для одной вещи.
Немного задержусь, сделаю крюк, но ничего. Да снова прогуляться с псом того стоило. А сейчас кое-кого увижу. Риск, но не такой сильный, допустимый, это не вызовет вопросов.
Через полчаса я добрался до посёлка. Там я жил в частном доме ещё до развода, а сейчас там проживали Надька, моя бывшая жена, и мой сын Олег. Они же забрали Барона, но он постоянно убегал к той даче, где я жил.
Сразу к дому я не пошёл, остановился за углом, осмотрелся. Машины у ворот не стоит, или в гараже, или уехала. Барон лизнул мне руку и шумно задышал, высунув язык.
— Рядом, — сказал я и пошёл к воротам. — Охранять, понял? Дом охранять. Никуда не убегать. Я за тобой вернусь.
Пёс громко