Одетая. Топик, короткая юбка, открывающая сильные ноги танцовщицы. Прозрачные, словно изо льда, туфли на шпильках.
Темноволосая, полногрудая.
Глаза томные, движения неторопливые.
Подошла, выдула розовый пузырь бабл-гама.
— Новенькая?
— Давай, быстренько расскажи ей, в чем дело, стажировка по минимуму. Для начала выпусти к кому-нибудь из тихих…
Полчаса спустя она вышла в зал.
Прозрачные туфли, которые ей оставила сменщица, чуть жали.
Хотелось прикрыться, но Жасмин — темноволосая начальница, сказала, что нельзя.
— Тебе за что платят-то? Чтоб мужики пялились. Вот и делай, чтоб пялились. Остальное — по отдельной таксе, сначала меня звать будешь.
Сердце бухало.
Она упрямо тряхнула головой, услышала голос проповедника из телевизора.
— Господь дал каждому из нас великий дар — тело, которым мы можем распоряжаться сами и зарабатывать им деньги. Что бы вы ни делали, вы делаете это своим телом, значит, это деяние благословлено господом и служит славе его и вашему заработку! Нет постыдного в трудах телом своим!
Она приободрилась и выпрямилась.
Пусть пялятся.
* * *
Может, и стоило трахнуть ту официантку, размышлял Хуц-Ги-Сати, наблюдая, как мрачные мужики в засаленных комбинезонах на голое тело сноровисто выгружают коробки из его фургона.
Вид у них был такой, что он время от времени незаметно трогал внутренний карман жилета. Пушка была там.
Честно говоря, большой уверенности это не придавало.
Адрес оказался бетонным боксом на окраине городка.
Город выглядел так, словно по нему сначала прошлась эпидемия чумы, потом война, и всё это заполировали зомби-апокалипсисом.
Большая часть лавчонок, что когда-то располагалась на первых этажах трёх и четырёхэтажных зданий с плоскими крышами, была заколочена, или закрыта железными щитами. Судя по ржавчине на щитах и слоям граффити, заколотили их много лет назад.
Индеец обратил внимание, что граффити были выцветшие, значит их и дожди поливали, и солнце палило.
И никто не подновил.
Почему-то это насторожило и испугало его сильнее всего.
Он-то хорошо знал, что каждое граффити — это знак, которым местное городское племя метит свою территорию. За ними следили, каждый символ перекрытый другим, означал войну на улицах.
Здесь и этого не было.
Значит, город умирал.
Светофоры не работали даже на центральной улице, даже у площади, где находилась мэрия. Так что ехал он медленно, глядел по сторонам.
За всё время ему попалась лишь парочка тонкошеих нездорово губошлёпистых пацанов, проводивших его равнодушными, но цепкими звериными взглядами.
Да, на центральной улице, возле единственной открытой лавки стоял огромный толстяк в коротковатых брюках и футболке, которая заканчивалась чуть ниже его обширной груди.
Лицо у него было обвислое, рот со съехавшими набок губами постоянно двигался, спрятавшиеся в сальных складках глазки смотрели так же бессмысленно и цепко, как у тех пацанов.
Индеец хотел поначалу остановиться, купить воды и шоколадных батончиков — решил, что потерпит.
У склада его встретил высокий, нескладный на первый взгляд мужик с красной, перепачканной машинным маслом физиономией.
Вышел, неторопливо вытирая руки ветошью.
Хуц-Ги-Сати посмотрел на его ладони и беззвучно присвистнул. Были они непропорционально огромными, с длинными пальцами, костяшки намозолены… Где ж он находит тут придурков, которые с ним пробуют хлестаться?
Противно завизжали ворота, показались ещё двое таких же мужиков, тянувших створки. А в проёме стоял на удивление обычный, нормальный мужчина средних лет в песочной форме и широкополой шляпе с кокардой.
Хуц-Ги-Сати высунулся из окна.
— Кто старший? Накладную должен подписать представитель компании… — он глянул в планшет с накладной.
— Считайте, что это я, — человек в форме махнул рукой, — Заезжайте, ребята вас разгрузят.
Хуц-Ги-Сати медлил.
Заезжать совершенно не хотелось.
Почему-то вот этот нормальный казался страшнее всех остальных — мутантов, блин.
Натурально, мутанты, словно из кино, которое постоянно крутили по одному из каналов MediaSett.
«Шляпа с кокардой» пошёл к нему. Коснулся пальцами полей шляпы.
— Шериф Джулиус Скрэтч. По совместительству представитель компании, которой вы должны передать груз.
Шериф расстегнул пуговицу безупречно отглаженной рубашки, вытащил сложенный вчетверо лист.
— Вот, держите. Доверенность, ссылка на это ваше электронное удостоверение. Правда, не факт, что подключитесь, связь тут у нас — проще дымовыми сигналами.
Хуц-Ги-Сати посмотрел: вроде всё было в порядке.
— Хорошо, шеф Скрэтч. В конторе телефон-то есть?
— Есть. Пока ребята разгрузят, как раз и позвоните.
Не соврал. Дал позвонить, даже не напомнил, что межзональные звонки оплачиваются отдельно. Ну да, видать, шериф тут власть такая, что все расходы по его слову и спишут.
Так что индеец отчитался, спросил, какие распоряжения будут.
Мало ли. Уже случалось, что наклёвывался груз, который можно было забрать на обратной дороге.
Компании такое любили. Водилы тоже — что машины порожняком гонять.
— Заберёшь груз у мистера Скрэтча. С него стандартный комплект документов, тебе — дополнительные двадцать процентов от стандарта за приоритетную доставку.
Вот это было дело.
Приоритетная доставка — значит, он не останавливается, вообще.
Ладно, поссать можно и в бутылку, пара всегда с собой. Ночь не поспит, блистер со стимуляторами в бардачке имеется.
Надо будет всё же остановиться купить газировки и батончиков.
Мрачные мужики уже грузили ящики с какими-то размытыми штампами в фургон.
Шеф Скрэтч улыбался.
Мужик с ладонями-ковшами оступился, картонный ящик грохнулся об угол фургона, кусок выдрало — и Хуц-Ги-Сати краем глаза заметил деревянный бок и кусок маркировки.
Кажется, weap…
Индеец равнодушно отвернулся.
Посмотрел шерифу в глаза.
— Накладные давайте. Распишусь.
* * *
Индеец забрался в кабину.
Шериф смотрел всё так же дружелюбно, махнул кому-то позади фургона, мол, отойди. В зеркале заднего вида — ворота и кусочек вечернего летнего неба. Очень хотелось туда, под это небо. Гнать как можно быстрее, всю ночь, лишь бы подальше отсюда.
Чёрт, теперь в голову лезли все страшилки, которые он слышал ещё там, в Империи. Парни рассказывали о таких вот мутантах, которые рождаются в семьях, где которое поколение браки — между родственниками, и уже никто не помнит, кто кому кем приходится. Ну, прям как официантка давешняя стращала.
О том, что «атомки» тут — это такие крепости с гарнизонами, которые никому кроме своих компаний не подчиняются, а компании скупили всю власть вокруг станций и никого постороннего со счётчиком Гейгера на пушечный выстрел не подпускают.
Твою ж мать, вернусь, хрен с ними, с деньгами, пойду в больницу и проверюсь, пусть посмотрят, что там у меня с этой, как его, радиацией.
Пока всё это крутилось в голове, руки сами делали дело — переключали скорости, с ювелирной точностью поворачивали руль.
Глаза точно оценивали обстановку — шериф так и стоит на своем месте, мужики, что загрузили фургон, торчат,