— Юля, — тихо говорю, смотря ей прямо в глаза, — я найду тебе нормальную работу. В хорошем издательстве. Не нужно так злиться и обвинять меня во всём. Ты ведь сама начала это первой пять лет назад, разве не помнишь?
Её дыхание учащается, но она молчит. Только слёзы блестят в глазах, которые она так упорно не хочет показывать мне. Я делаю шаг назад, не дожидаясь её ответа, и направляюсь к двери.
— Мы ещё поговорим об этом, — бросаю через плечо, не оглядываясь, а затем захлопываю за собой дверь.
***
Я вхожу в дом и натыкаюсь взглядом на Еву.
Она застывает посреди гостиной, со скрещенными руками на груди, и недовольно смотрит на меня.
— Где ты был? — спрашивает раздраженно.
Я замираю напротив нее. Окидываю ее взглядом и чувствую отвращение и к себе, и к этой женщине.
— Это ключи от квартиры на Асташкина, — вкладываю ей в ладонь связку ключей, — у тебя есть час, чтобы собрать вещи и съебаться из этого дома. Все, что не успеешь забрать — сегодня вечером окажется на свалке. Машину тоже можешь оставить себе.
Стоило бы выбросить ее на улицу с голой задницей, но почему-то совесть не позволяет. Пусть уходит и больше не тревожит меня.
— Что ты несешь? — вскрикивает, одергивая руку, словно на нее попала кислота. Ключи падают на пол. — Где ты был ночью? Почему от тебя так несет алкоголем? Ты с ней был? С ней? — голос Евы повышается до ультразвука и я морщусь, башка раскалывается, несмотря на обезбол, который я принял.
— Советую тебе заткнуться и идти собирать вещи. Только в память о том, сколько лет мы провели вместе, я не выставляю тебя из дома с голым задом, Ева.
— Я никуда не уйду, Слышишь?! Не отдам тебя этой суке! — она толкает меня в грудь несколько раз, но я даже на миллиметр не двигаюсь. Молча наблюдаю за ее истерикой и метаниями.
Когда наконец-то мне надоедает этот шум, я глухо произношу:
— Я все знаю, Ева. Про аборт знаю, про то, что мать твоя жива знаю.
Она резко замирает и в ее глазах загорается страх и неверие.
— Захар, любимый, о чем ты вообще? — ее нижняя губа дрожит. Она явно не ожидала такого. Ей проще было бы справиться с тем, что я к другой ухожу, но такого поворота она явно не предвидела.
Я стою перед ней, наблюдая, как вся её уверенность начинает трещать по швам. От моей прямоты Ева отступает на полшага назад, её лицо бледнеет, а в глазах мелькает паника. Это мне даже немного нравится — видеть, как она теряет контроль, когда вся её игра рушится.
— Ты слышала меня, — говорю холодно, стараясь сдержать ярость. — Вещи. Собирай их. Час на всё.
— Захар, подожди, что ты несёшь? — голос её теперь не такой уверенный. Она делает шаг ко мне, но я поднимаю руку, останавливая её на месте.
— Я сказал, я всё знаю, Ева. Хватит притворяться. Хватит этой ебаной игры.
Она продолжает стоять, глаза её блестят, а руки дрожат.
— Как ты мог такое подумать? — её голос ломается. — Ты же знаешь, что я люблю тебя! Я ради тебя... — она пытается подойти ближе, но я резко шагаю вперёд, заставляя её отступить.
— Любишь меня? — усмехаюсь горько. — Ты любишь мои деньги, Ева. Всегда любила. И только их.
Её глаза расширяются, а губы сжимаются в тонкую линию. Она явно начинает понимать, что её план рушится на глазах.
— Ты был с ней, да? С этой Юлей? — наконец-то решается она. — Это она тебе наплела обо мне всяких глупостей? — В её голосе слышится почти отчаяние, но я не даю ей шанса на оправдание.
— Не переводи тему. Тебе нравится жить в роскоши, ездить на дорогих машинах и отдыхать на курортах, но ты забыла одно — за всё это нужно платить. И если ты думала, что можешь вечно врать мне в лицо, ты сильно ошиблась.
— Это не так! Захар, послушай, пожалуйста! — её голос становится более настойчивым, почти умоляющим. Она делает ещё один шаг ко мне, глаза её уже блестят от слёз. — Я сделала ошибку… Я… я думала, что ты никогда не захочешь настоящую семью. Я боялась, что потеряю тебя! Ты на другой женился, а мне что было делать?
— Семью? — фыркаю. — Ты убила нашего ребёнка, Ева. И врала мне всё это время. Думаешь, я тебе после этого поверю? Да ты мать собственную похоронила, лишь бы я о тебе чего-то лишнего не узнал! — выкрикиваю, нервы сдают.
Она резко всхлипывает, её руки поднимаются к лицу, словно она пытается скрыть от меня своё отчаяние, но я уже не чувствую ничего, кроме отвращения. Вся эта её игра, все эти слёзы — дешёвая драма, которая меня больше не трогает.
— Захар… я… это было так давно… я боялась… я была молода… — её голос ломается, и я вижу, что она начинает терять себя. — Мне было стыдно, что я из бедной семьи. Я боялась, что…
— Боялась чего, Ева? Боялась, что не удержишь меня? — спрашиваю я, чувствуя, как во мне закипает злость. — Или боялась, что твоя маленькая ложь вскроется?
Она начинает шагать взад-вперёд, словно загнанное животное. Её волосы растрепались, глаза налиты слезами, и вот уже эта уверенная женщина, с которой я жил столько лет, выглядит как обычная истеричка, которая не знает, что делать.
— Пожалуйста, Захар, дай мне объяснить... — её голос превращается в жалобное бормотание, но я уже устал.
— Мне не нужны твои объяснения. Ты потеряла всё, Ева.
— Нет! — выкрикивает она, бросаясь ко мне, но я быстро хватаю её за руки, удерживая её на месте.
— Скажи мне, Ева, — сжимаю её запястья, заставляя её смотреть мне прямо в глаза, — всё это время ты хоть раз думала обо мне? Или это была только игра, чтобы удержать меня рядом?
Её глаза блестят от слёз, но она молчит. И это молчание только подтверждает то, что я и так уже знал.
Я отпускаю её руки