– Работает, – улыбнулся он через дым.
Даша присмотрелась к нему, чуть сощурившись. Убрала за ухо короткую темную прядку.
– Губа перебита была? Или порез какой-то?
Улыбаться тут же перехотелось. Засвербело в горле. Даже в губе кольнуло, хотя шрам был уже старый и удар тот вспоминать не хотелось. Может, только мысль, что кулак, его раздавший, теперь лежит абсолютно неживой в морге, а скоро и вовсе будет закопан со всем остальным телом.
– Отец раздал на память, вот теперь ношу, – бросил Рэм, развернулся и пошел к выходу из больничной территории.
Почти сразу за ним раздались поспешные шаги. Губы сами собой растянулись в улыбке. Ну как растянулись – скривились, получается. Рэм на ходу выкинул сигарету, в урну не попал и ускорил шаг. Даша догнала его на повороте. Вцепилась в локоть. Мимо прошла старушка в лиловой шляпке и глянула неодобрительно. Небось в ее время за такое поведение распутных девиц сажали на горох.
– Дарья Викторовна! – прошелестела старушка, и локоть снова стал свободен. – А вы карточки заполнили? Все? А мою? Где бы можно было полюбопытствовать, так сказать, результаты наших изысканий?
– Часы закончились! – отмахнулась Даша и потащила Рэма по тротуару к парковке.
– Что это значит вообще? Про часы эти? – недовольно спросил он, усаживаясь на пассажирское сиденье в знакомой уже вишневой тачке. – Один ответ на все какой-то.
– Значит, смена моя закончилась и плевать мне на карточки, результаты и вот это все, – ответила Даша и через голову потянула с себя форменную футболку.
Рэм мгновенно перевел взгляд на сколотую дверцу бардачка. Даша заметила и фыркнула:
– Стеснительный какой. Не боись, я эту гадость синтетическую на голое тело не надеваю.
Теперь она сидела в коротком топике на тонких лямках. Смотрела вопросительно:
– Жрать хочешь? Я умираю просто, поехали в «Мак»?
В горле еще щекотал тошнотой дух сосисок, да и ехать надо было домой, а не куда-то еще. Разбираться с отцовскими похоронами, обдумывать дебильные загадки, может, в церковь сходить, чем черт не шутит. Под мамин вздох Рэм потер лицо ладонями:
– Только ты угощаешь.
– Без проблем, – хмыкнула Даша.
Ехали в молчании, из динамиков доносился легкий эмбиент. И Даша шипела на красные светофоры. Ее движения были резкие и точные, а кожа светлая до голубизны. На ней особенно ярко выделялась полынная вязь вокруг запястья. Даша почувствовала взгляд, встряхнула руку, будто муху отогнала.
– Эскизик у деда так себе, – сказала она. – Если бы можно было выбрать, я бы повеселее травку набила.
– Да, веселья как-то не хватает. – Рэм заставил свой голос звучать ровно и расслабленно, но внутри у него царапалось что-то пугающее или испуганное, так сразу и не понять. – А ты давно уже? Ну, вот этим вот занимаешься?
– Подарочки для Гуса ищу? – Даша резво заложила поворот. – Ну, какое-то время. Застряла на второй загадке, хоть убейся, не получается ничего найти. А ты?
– А я вот только начал.
– И уже первый подарочек принес? Мощь!
Рэм пожал плечами. Светский тон их беседы искривлял реальность. Вроде бы он едет с симпатичной новой знакомой перекусить чизбургером да картошкой по-деревенски. Им бы говорить ерунду: про новый альбом какой-нибудь инди-группы, повышение стоимости того самого чизбургера и кратчайший путь к заработку первого миллиона до тридцати. А они трут за абсолютно инфернальную чепуху и делают вид, будто так и надо.
– Я тоже не могу привыкнуть, что все это реально, – поняла его молчание Даша. – Иногда хочется встать посреди улицы и расхохотаться, чтобы вот до слез.
– Если посреди улицы, то скорую вызовут.
Даша хмыкнула:
– Не самый худший вариант, наши веселый коктейльчик вколют, сразу успокоишься.
– А кстати, что в скорых от нервов колют?
– Ну… – протянула Даша, паркуясь у входа в кафешку. – Там смесь, скорее всего. Чтобы не дергался, чтобы в припадок не упал. И седативного сверху. Короче, очухаешься часа через четыре минимум.
– Звучит заманчиво.
– Прости, с собой не ношу. Так что обойдемся двойным макфлурри с соленой карамелью.
Глаза у нее были веселые и отчаянные одновременно. От них в Рэме что-то ухнуло и покатилось вниз. Да и черт бы с ним.
Они сидели за столиком под тентом, и столик этот качался сразу на две корявые ножки. Даша свернула пачку салфеток в валик и подсунула под одну. Теперь на столик можно было опереться локтями и как-то невзначай приближаться лицом к лицу другого. Чем Рэм и занялся, посасывая через трубочку водянистый сок.
– Давай блиц, – предложила Даша, махом откусывая от чизбургера добрую половину, пожевала и продолжила: – Я тебе задаю вопросы, а ты не задумываясь отвечаешь.
– Давай, – хмыкнул Рэм, отправляя в рот полоску картошки в сырном соусе.
– Супер. Продолжи фразу: «От меня можно ждать чего угодно, когда я…»
Рэм пожевал, подбирая слова. Даша смотрела на него, закусив губу.
– Не думай, отвечай! – напомнила она.
– Окей… – Рэм откашлялся, чтобы еще чуть потянуть время. – Наверное, когда злюсь. Да, когда я злюсь, ну, по-настоящему злюсь, то теряю берега.
Сказал, как из воды вынырнул. А Даша все так же смотрела и кусала губу, словно размышляла о чем-то забавном, но обидном и вслух не говорила.
– Хорошо-о-о, – протянула она. – А если бы ты был фруктом, то каким?
Она издевалась, это было видно, но Рэм не мог отвести от нее глаз. Как она сидела, облокотившись на столик, а лямка топика съехала с плеча. Как макфлурри в стаканчике таял, и она облизывала ложку и морщилась от сладости. Как она закусывала губу и смотрела ему прямо в глаза.
– Киви, – буркнул он.
Даша фыркнула, зачерпнула мороженое и отправила в рот.
– Потому что волосатое?
– У тебя зубы не отвалятся от такой сладищи? – вопросом на вопрос ответил Рэм.
– Эй! Это я вопросы задаю, договорились же!
Рядом сидела подростня и разливала по стаканам из-под колы что-то отдаленно напоминающее вискарь. На Дашу они косились с любопытством, а на Рэма – с откровенным уважением. Он даже приосанился.
– Ну так что? Почему киви?
– Потому что сразу и клубника, и яблоко. Вкусное, короче.
Даша задумчиво покачала головой. Но ответ приняла. Сунула ломтик картошки в мороженое и отправила в рот. С такими предпочтениями во вкусах точно не станешь осуждать любителей киви.
– Ну допустим. А первое воспоминание у тебя какое?
Отец берет Рэма на руки и несет через комнату. Мир огромный, потолок как небо, пол – лава, руки отца сильные и крепкие, где-то позади мама просит не уронить ребенка, отец