Сидящий за соседним столом Второй Цензор ответил:
– Чем больше вы ненавидите книгу, тем лучше.
Тогда он еще не понимал, насколько все это опасно. Почему человек не может читать то, что его увлекает, то, что наполнено захватывающей запрещенной лексикой и крамольными мыслями, и писать доклад на основе собранных им оскорбительных для Системы строк? Какой в этом может быть вред? Честное слово, книжные цензоры склонны драматизировать. Тут Второй Цензор наклонился вперед, поднес руку к губам и преувеличенно громко сказал:
– Чтобы с тобой не случилось того, что произошло с нашим Секретарем.
– А что с Секретарем?
– Он влюбился в книги и потерял свою должность, – прошептал второй мужчина.
Брови Нового Цензора поднялись в изумлении:
– Правда?
Кивнув, Второй Цензор продолжил:
– Глава Департамента не захотел его увольнять, поэтому его перевели на выполнение административных обязанностей. В прошлом году он занимал твое место, но потом его сразила болезнь любви к чтению, так что он перестал видеть разницу между миром книг и реальностью. Он начал разговаривать сам с собой, видеть то, что не видим мы, гонялся за кроликами. Книги лишили его разума! Когда начальство изучило его отчеты, пришлось провести расследование, потому что он одобрил те книги, которые должны находиться под запретом. – Тут Второй Цензор сделал паузу. – Знаешь, как он отвечал на вопросы дознавателей? – Наклонившись, Второй Цензор прошипел: – Он стал интерпретировать.
Все ниже и ниже склоняя головы, цензоры забормотали:
– Увы, увы, какой ужасный конец! Интерпретация – это верная смерть для цензора. Это последнее, что должен делать книжный цензор.
Новый Цензор слышал такое впервые:
– И что произошло дальше?
– Из-за преклонного возраста провинившегося Глава Департамента сжалился над ним. Дело было сдано в архив, и вместо тюремного заключения старик получил работу Секретаря. Ему пришлось подписать в административном суде документ, в котором он обещал больше никогда не возвращаться к чтению. Интересно, случилось бы с ним все это, если бы он не начал получать удовольствие? Нам необходимо ненавидеть то, что мы читаем.
Второй Цензор указал на новую партию книг на своем столе. Как раз в тот момент, когда он собирался взять одну из них, в кабинет вошел Секретарь Департамента.
Лица цензоров застыли как маски, все они одновременно склонились над лежащими перед ними раскрытыми книгами. Они сидели не шевелясь, как истуканы, и когда в комнату вбежал кролик, никто не попытался прогнать его.
Секретарь был необъяснимо весел для бывшего цензора, запятнанного таким позором.
– Доброе утро! – с улыбкой поздоровался он.
Новому Цензору подумалось, что, если бы его заклеймили как вероотступника и подозревали в измене, он бы больше не улыбался до конца своих дней. Секретарь, должно быть, или сумасшедший, или отъявленный злодей.
Старик вызывал у него отвращение. Он почувствовал, как мышцы на предплечьях начали подрагивать; он ни на минуту не мог забыть о том, что находится в одной комнате с предателем. Он вглядывался в лицо Секретаря, надеясь найти на нем признаки раскаяния. Он хотел простить его за содеянное; если бы только тот зашел с низко опущенной головой, с лицом, на котором было бы написано раскаяние, если бы следом за ним не прискакал белый кролик! Однако настоящим преступникам не знакомо чувство стыда. Цензор подумал о собственных жене и дочери. Как мог этот отвратительный старик рисковать их безопасностью, одобряя вредоносные книги? Это так же омерзительно, как продажа просроченных лекарств или ослиного мяса! Как бы он хотел набить морду этому Секретарю! Он наблюдал, как старик подошел к столу Первого Цензора и протянул ему новый том.
– Вот новая книга для проверки.
Первый Цензор посмотрел на название:
– Она уже запрещена.
– Это новое издание, в новом переводе.
– Мы запретили уже три издания этой книги.
– Таков закон.
Первый Цензор недовольно сказал:
– Они продолжают тратить наше время на эти игры. Новый перевод, новое издание, новое издательство – и каждый раз нам приходится читать эту проклятую книгу заново и заново выносить решение.
– Я прочту! – прокричал Новый Цензор со своего места.
Он не знал, что именно подтолкнуло его вызваться. В тот момент он хотел лишь запретить что-нибудь, чтобы досадить старому предателю, потрепать ему нервы. Уже много дней он только читал и одобрял безо всякой охоты разный бред. Теперь ему хотелось испытать, каково это – запрещать опасную книгу, быть цензором, который защищает общество от настоящей угрозы! Он быстро схватил книгу и вернулся к столу. Цензор был доволен собой: наконец-то ему досталась трудная книга, и его заслуга будет в том, что он запретит ее навсегда.
Секретарь едва заметно улыбнулся. Это был худой седовласый старик, морщины на его лице, расходясь паутиной от уголков рта, испещряли кожу. Он носил круглые старомодные очки в золотой оправе и выглядел так, словно прожил на Земле миллион лет.
Первый Цензор покачал головой:
– Вы не готовы.
– Сколько у меня времени, чтобы сдать отчет?
– Вам нельзя читать эту книгу.
– Так сколько у меня времени?
Тогда Первый Цензор вздохнул и достал из ящика стола калькулятор.
– Сколько там страниц? Триста девяносто шесть – то есть если будете читать по сто двадцать страниц в день, то закончите отчет за три с половиной дня. Но так и быть, я дам вам пять.
– Согласен! – тут же воскликнул Новый Цензор.
Секретарь Департамента рассмеялся. Покидая кабинет в сопровождении белого кролика, он еле слышно пробормотал:
– Невозможно прочесть «Зорбу» за пять дней!
5
«У меня в комнате шкаф.
А в шкафу сидит волк.
В животе у волка моя бабушка,
А внутри бабушкиного живота полно сказок».
Дочка повторяла это со вчерашнего дня.
Затащив его в свою комнату, она открыла платяной шкаф и показала на пустое пространство внутри: «Папа, ты видишь это? Ты видишь?» Когда жена поняла, насколько серьезным стало состояние дочери, ее глаза наполнились слезами. Но он лишь стиснул зубы и прошептал: «Не расстраивайся из-за пустяков». Он потрепал дочку по голове, и к его ладони прилипло немного детской присыпки. «Пойдем?» – спросил он. Лицо ее тут же побледнело, а уголки губ опустились вниз. Она нырнула в шкаф и закрылась там, наедине с воображаемым волком, который съел воображаемую бабушку. Школа пугала ее больше, чем волк.
Когда жена попыталась вытащить ее из шкафа, девочка вырвалась. Это превратилось в почти ежедневный ритуал, сопровождаемый слезами и пинками, – дочка отказывалась выходить из своей комнаты, потому что ей хотелось поиграть с «волком