— Вряд ли, — стряхивая остатки сна, засомневалась Вета.
— Почему же? Они не видели результатов анализов, да и вообще некоторые предполагают банальный аборт. Это не такой скандальный вариант, как употребление допинга, но тоже не пойдет тебе на пользу. В любом случае газеты могут довольствоваться только сплетнями, фактов у них нет.
Веточка не поверила его оптимистическому тону. Она приподнялась на подушках, жарко заговорив о том, что даже сплетни в газетах могут сильно повредить ей теперь, и Руденко должен это понимать. Он понимал и ушел от нее еще более огорченный, чем появился. А девушка, наоборот, вдруг почувствовала прилив сил и оптимизма. Ну, подумаешь, выльют журналисты на нее ушат грязи! Ну, подумаешь, лежит она в больнице одна-одинешенька! Ну, подумаешь, наркотики, непонятным образом оказавшиеся в крови. У нее есть цель, и она никому не отдаст свое право ее достичь. Пусть даже ее репутация пошатнется, в безжалостном мире спорта нужно самим быть безжалостным. В первую очередь, по отношению к себе. Веточка решила больше не кукситься. В конце концов, жалеть ее некому, а саму себя жалеть не так уж интересно. Она вызвала медсестру, показала, что проголодалась, и за считанные секунды смолотила весь ужин. Молоденькая испанка только хихикала, наблюдая, как жадно Веточка набросилась на еду. Потом гимнастка объяснила, что ей нужна бумага и ручка. Когда все это оказалось на тумбочке, Веточка принялась писать письмо бабушке, по телефону всего не расскажешь, да и денег на счету оставалось не так уж много.
Денежный вопрос встал ребром по возвращении на родину. Веточка очень рассчитывала на соревнования в Мадриде не только из-за кубка и мирового признания. Она привыкла зарабатывать, занимаясь только гимнастикой, и эта история с допингом испортила ей жизнь во многих отношениях, не говоря уже о подорванном здоровье. В газетах все-таки появились разгромные статьи, слух докатился даже до ее родного городка, где пара журналов напечатала комментарии к ее несостоявшемуся выступлению. Самое обидное было то, что журналисты упоминали при этом Кукурузову, намекая на то, что тренер промахнулся, выставив на ковер не ее, а Веточку. Между тем девушке в последнее время стал особенно понятен смысл народной пословицы «Пришла беда — отворяй ворота». Мало ей было проблем с измученным организмом, деньгами и газетными издевками и домыслами, снова активизировался по-прежнему влюбленный Макс. Он пришел в день ее приезда, с цветами в руках и виноватой улыбкой на губах.
— Ну заходи, — снисходительно предложила Beточка, хотя не ждала от этой встречи ничего хорошего. Ей было так одиноко в доме, где еще недавно звучал веселый Валеркин голос и звуки бесконечных поцелуев. Как она и предполагала, Лерка не встретил ее, в ванной не оказалось его зубной щетки, бритвы, каких-то еще безделушек, зато на письменном столе обнаружилась записка. Лера писал, что он любит ее, что она замечательная, что у него сейчас трудный период и полная запарка с учебой и что на несколько дней он вынужден уехать в Москву. Про Москву он говорил и раньше, это точно. А остальное… Конечно, он по-своему любит Веточку, но продолжительное чувство не для него, да и сама она испытала облегчение, что не пришлось выяснять отношения. Расставание по бумажке вполне ее устраивало. И все же тишина в доме была непривычной и пугающей. Поэтому Веточка, поколебавшись, впустила хореографа в квартиру.
— А где твой студент? — озираясь, спросил Макс, хотя прекрасно знал, что Валера отчалил в столицу.
— Ты пришел, чтобы узнать об этом? — Веточка насмешливо приподняла брови, показывая бывшему возлюбленному, что впустила его в свой дом, но не в свою жизнь.
— Да нет. — Он пожал плечами, сдерживая желание придушить ее за этот язвительный тон и одновременно ощущая стремление поцеловать эти прекрасные губы.
Они молча прошли на кухню, Вета включила чайник и, наконец, забрала у Макса цветы. Наливая в вазу холодной воды, она почувствовала на бедрах его тяжелые ладони.
— Убью, — процедила решительно, не оборачиваясь.
Максим поверил и сел за стол, чинно сложив руки на коленях.
— Мы можем поговорить как цивилизованные люди? — спросил он обиженно.
— Вполне. Это ведь ты ведешь себя, как дикарь. — Веточка разливала чай и выглядела совершенно спокойно, однако в душе у нее разгорался пожар. Пожар сомнений и недоверия. Она не верила, что Макс пришел просто поговорить, и сомневалась, что поступила правильно, впустив его. Пожалуй, она даже его боялась.
— Я пришел поддержать тебя, поверь, мне очень жаль, что все так вышло в Мадриде.
— Господи, откуда ты уже знаешь?
Макс протянул ей газету, и вспомнилось, как тогда, в другой жизни, он принес журналы с первыми статьями о ее выступлении. Веточка тихо перевела дыхание: воспоминания были из области ирреального и она была благодарна Максу за то, что они вообще были. В прошедшем времени тоже есть своя прелесть.
Веточка пробежала глазами статью. Ну, начинается, подумала она, ожидая чего-то подобного еще в Испании. В пух и прах раскритиковав ее выступления в первые дни соревнований, корреспондент подробнее останавливался на факте ее пребывания в больнице. Причины называл разные, сам себе противореча, однако статья из-за этого не лишалась обличительного пафоса и сумела вывести Веточку из равновесия. Максим с удовлетворенным видом наблюдал за ней.
— Может, ты все-таки признаешь, что я был прав? — спросил он, когда девушка отложила газету. — Спорт — это не только труд, аплодисменты и медали. Там полно грязи!
— Как и в любом деле, — парировала Веточка, — все зависит от самого человека.
Максим попытался поймать ее руку, но, наткнувшись на суровый взгляд гимнастки, только вздохнул.
— Ты же умная девочка, зачем тебе все это? Сейчас ты становишься популярной, а значит, тебя будут преследовать. Поклонники, журналисты, соперницы. Все, кому не лень. В конце концов, тебя элементарно подставят. Не лучше ли уйти самой?
Веточка почти брезгливо сморщилась. Он предлагает ей сдаться?
Нет, все же зря она согласилась поговорить с Максимом, между ними пролегла целая бездна непонимания. А ведь они вполне могли бы остаться друзьями, если бы не его упрямое, эгоистичное желание устроить ее жизнь по своим принципам.
— Мне надоело говорить на эту тему с Кирой, теперь еще ты. Или, наоборот, сначала ты. Ведь благодаря тебе моя подруга так ополчилась на меня, да?
— Ну что ты! Просто она, в отличие от тебя, здравомыслящая женщина.
— Макс, зачем тогда ты сидишь на моей кухне, пьешь мой чай и в чем-то убеждаешь, считая меня избалованной, самовлюбленной идиоткой?
— Я тебя люблю! — простонал он