– А здесь уже светать начинает! – заметил Бивень, кивнув вверх, в сторону песчано-бурой туши воздушного корабля.
– Мы достигли предгорий Гор, Взирающих На Горы, – пояснил Шелк, – и если б попробовали парить так далеко, опустились бы наземь. Однако Шкиехаан летает и над этими холмами, и за горы… либо пересекает их, сворачивая из долины в долину, если захочет.
– Птичка… летать!
– Да, Шкиехаан летает совсем как наш Орев или орлица, сбившая несчастного Илара. Я сам попробовал сие на вкус, пилотируя этот корабль…
На миг лицо Шелка озарилось лучезарной улыбкой.
Из люка выглянула Саба.
– Привет, кальд! Отклонение мерить собираешься?
– Я не умею.
Саба легко, упруго выпрыгнула на палубу.
– Зато я умею, и штурманский транспортир у меня с собой, так что могу научить. Правде, сейчас еще рано, но мне захотелось взобраться сюда, пока подъем не требует уйму сил, – усмехнувшись, пояснила она. – Слышала я ваш разговор о полетах… сама командую тысячей птероштурмовиков, но летать, как они, неспособна. И ты тоже: мы оба чересчур тяжелы. Даже вот этой девочке придется сбрасывать вес, чтоб толк вышел.
– А я как раз собирался объяснить Бивню с Крапивой, что, как ни великолепны крылья – а крылья воистину, воистину чудо! – ноги прекрасны не менее. Доктор Журавль, будь он жив, мог бы ампутировать мне ноги, отчего я стал бы легок, как твои птероштурмовики, а может быть, даже как Шкиехаан, однако, сколь я им ни завидую, остаться без ног совсем не хотел бы. Конечно, полет прекрасен, а посему наша зависть к способным летать вполне понятна, но вообразите, как должен завидовать нам с вами некто, лишенный ног!
– Мне и воображать незачем. Некоторые из ближайших моих подруг вправду безноги.
– А ты, кальд, собираешься на обратном пути за пилота хоть немного побыть? – полюбопытствовал Бивень. – Тебе так понравилось, что я подумал: наверняка. Вдобавок и выходило у тебя хорошо.
– «Хорошо» – не то слово. Для необученного – просто прекрасно, – подтвердила Саба. – Он примет вахту через четыре часа.
На лице Бивня отразилось очевидное облегчение.
– То есть когда мы минуем горы, – объяснил ему Шелк и двинулся вперед, к носу гондолы.
Саба рысцой поспешила за ним.
– Я бы остереглась, кальд. Нужной высоты мы еще не набрали, а в горах немало коварных ветров.
– Со мной ничего страшного не случится, но тебе лучше остаться на прежнем месте.
– Бивень боится, что ты собираешься спрыгнуть, кальд! Всего-то и дела! – крикнула Крапива из-за спины Сабы.
– Нет, прыгать я вовсе не собираюсь.
– Когда генерал Саба сказала, что ты пилота заменишь, у него здорово на сердце полегчало, и у меня тоже. Мы же подумали: такого случая ты ни за что не упустишь…
Оглядев зеленые склоны, луга предгорий, покато тянущиеся к заросшим лесами вершинам холмов далеко внизу, Шелк улыбнулся.
– Вам не о чем волноваться. Я слишком люблю жизнь и Гиацинт, чтоб прыгать за борт. Вдобавок, спрыгнув, я не смогу побороться с твоими, Крапива, вопросами… хотя, возможно, так вышло бы лучше для нас обоих. У тебя ведь наверняка есть еще?
Крапива, боязливо обогнув Сабу, ухватила Шелка за руку.
– Еще я об этих горах спросить собиралась. Мне на них взглянуть – и то страшно. Помнишь миног на рынке? Круглые пасти, кольца и кольца зубов… по-моему, на вид то же самое: зубы, зубы, внизу, справа, слева, и на небесной тверди. Только в миллион раз больше.
– И сейчас ты, не сомневаюсь, спросишь, зачем они? Видимо, Пас выстроил их для охраны Майнфрейма, но это домыслы чистой воды. Точно я знаю не больше, чем ты сама.
– Нет, я не об этом. Живет ли там кто-нибудь? И… и почему верхушки в снегу? Верхушки же ближе к солнцу, а значит, теплей должны быть.
– По-моему, солнце не согревает воздух, – рассеянно ответил Шелк. – Если и согревает, то ненамного, а вероятнее всего, не согревает вообще, иначе тепло солнца не доходило бы до нас. Поразмыслив об этом, вы вскоре сообразите, что солнечный свет также не освещает воздух, иначе мы его видели бы, однако воздух невидим.
– Значит, его вообще никакой свет не освещает, – рассудил Бивень за спиной Шелка.
– И в этом ты, несомненно, прав. Тепло солнца согревает почву и воду, а уж затем они нагревают над собой воздух. Таким образом, здесь, над далеко отстоящими друг от друга горными пиками, воздух неизбежно окажется холоден… отсюда и снег: ведь в Горах, Взирающих На Горы, снег весит достаточно, чтоб падать под собственной тяжестью.
Сделав паузу, Шелк ненадолго задумался.
– А вот о том, кто и отчего живет в горах, я Шкиехаана не спрашивал. Городов мне на глаза не попадалось, но, думаю, хотя бы горстка людей – к примеру, сбежавших либо изгнанных из городов – здесь найдется. Причем уже по одной этой причине живут они, несомненно, в дикости и беззаконии.
– Шелк, ты тут? – донесся со стороны люка оклик Гиацинт.
Шелк, обернувшись, улыбнулся ей.
– Везде тебя ищу, а тебя нигде нет, и никто не знает, где ты… о, привет, генерал!
С обычным изяществом выбравшись из люка, Гиацинт поднялась на палубу.
– Привет, мелюзга. Отсюда, сверху, лучше видно? Ну если не лучше, то больше.
– Вот теперь можешь со спокойным сердцем оставить меня на собственном попечении, – заверил Шелк Бивня.
В Вироне пуржило. Густая метель обращала невзгоды в непоправимое горе, снег скользил под подошвами, промочил насквозь всю одежду и к тому же хлестал по глазам всякий раз, стоило только майтере Мяте повернуться к ветру.
– Мы сделали все, что можем, генералиссима.
Вследствие скверной погоды капитан стоял рядом с нею, а не напротив. Спасаясь от ветра и холода, оба подняли воротники плащей, капитан натянул форменную фуражку на самые уши, а майтера Мята проделала то же самое с полосатым вязаным колпаком. Правая рука капитана в наспех наложенном лубке покоилась на испачканной кровью перевязи.
– Нисколько не сомневаюсь, полковник… но, боюсь, они все равно начнут гибнуть уже через пару часов.
– Я не полковник, генералиссима.
– Ошибаешься: я только что повысила тебя в звании. Теперь докажи, что заслуживаешь повышения. Отыщи им укрытие.
– Пробовал, генералиссима, и попробую снова, хотя весь этот квартал сожжен подчистую, до последнего дома.
В эту минуту капитан, человек не слишком высокий, словно бы сделался значительно выше ростом.
«Доклад о домах – излишество, – подумалось майтере Мяте. – Очевидно, он крайне устал».
– Да, знаю, – ответила она вслух.
– Это ведь был твой квартал, верно? Тот, рядом с Орильей?
– И был, и остается моим.
– Пойду, генералиссима. Пора. Позволь только напоследок сказать: я предпочел бы сражаться – за тебя, за богов, за свободу Вирона!
Майтера Мята невольно вздрогнула.
– А что, если ты потеряешь руку, полковник?
– Для иглострела достаточно и одной, генералиссима.
Старания сдержать улыбку обернулись прахом.
– Даже левой? Попадешь