– Хорошо, майтера. Допустим, я заявлю, что твое решение – отнюдь не единственное: жили мы, дескать, под управлением Аюнтамьенто, так отчего б им не править нами и впредь? Отчего бы нам попросту не подчиниться им? Что здесь неверно?
– Люди снова восстанут, Твое Высокомудрие. Снова взбунтуются, – не глядя Шелку в глаза, ответила майтера Мрамор. – Новые кровопролития, новые восстания… и так – каждые два-три года, пока Аюнтамьенто не свергнут. Недовольство, Твое Высокомудрие, росло на моих глазах все эти двадцать лет, и вот теперь дело, как говорит патера, дошло до смертоубийств. Во второй раз люди поднимутся на бунт много быстрее, в третий – еще быстрее, и так до тех пор, пока мятежи не сольются в сплошное, непрерывное кровопролитие, а еще… еще…
– Да-да? – в нетерпении поторопил ее Кетцаль. – Говори же, майтера!
– Солдаты, Твое Высокомудрие. Солдат перебьют одного за другим. Число их будет уменьшаться с каждым новым восстанием.
– Вот видишь? – Качнув головой на сморщенной шее, Кетцаль повернулся к Шелку. – Вот почему твои сторонники должны победить. Должны, патера кальд! И прекрати ежиться, когда я так к тебе обращаюсь: хочешь не хочешь, придется привыкнуть. Должны, поскольку лишь их победа восстановит в Вироне мир. Сообщи Лори и прочим, что они могут остаться в живых, если немедля сдадутся. Лемур мертв… об этом тебе известно?
Шелк, нервно сглотнув, кивнул.
– Без Лемура оставшиеся побегут рысью, куда пожелаешь, только арапником щелкни. Однако ты должен стать кальдом. Людям необходимо видеть тебя у власти.
– Если Твое Высокомудрие позволит…
– Полагаю, ты, помазанный авгур, не собираешься отказать в просьбе своему Пролокутору?
– Твое Высокомудрие занял пост Пролокутора многие годы назад. Задолго до моего рождения. И, конечно же, был Пролокутором во времена последнего кальда.
– Да, – кивнув, подтвердил Кетцаль, – и неплохо знал его. И с тобой, патера кальд, также намерен познакомиться ближе.
– В день его смерти я, Твое Высокомудрие, был совсем маленьким ребенком, еще не выучившимся ходить. Несомненно, тогда произошло великое множество всевозможных событий, о которых я даже не слышал. Упоминаю о сем, дабы подчеркнуть, что спрашиваю исключительно по неведению, и если ты предпочтешь воздержаться от ответа, не стану настаивать.
Кетцаль кивнул.
– Если бы мне задала вопрос майтера, или, допустим, твой аколуф, или даже мой коадъютор, я, как ты и предположил, вполне мог бы отказать в ответе. Однако вопроса, заданного нашим кальдом, на который я не почел бы долгом дать полный, однозначный ответ, мне не вообразить. Итак, что же тебя беспокоит?
Шелк запустил пальцы в волосы.
– Когда последний из кальдов умер… протестовал ли Твое Высокомудрие или вообще хоть кто-то против решения Аюнтамьенто не устраивать выборы?
На сей раз кивок Кетцаля, по-видимому, предназначался ему самому. Склонив голову, Пролокутор провел рукой по безволосому темени – вроде бы так же, как Шелк, но в совершенно иной манере.
– Коротким ответом, пожелай я отделаться таковым, стало бы «да». Да, протестовал. Как и многие, многие другие. Однако ты заслуживаешь не просто короткого ответа. Ты заслуживаешь самого полного объяснения… вот только на алтаре сию минуту покоится наполовину сгоревшее тело того юного счастливца. Я видел его из окна. Вижу, оправдывать непослушание высотой занимаемого положения ты вовсе не склонен, а если так, будь добр, не откажи выйти со мною на улицу и помочь навести там порядок по мере сил. Когда закончим, я дам тебе полный ответ.
Укрывшись за уцелевшей стеной выгоревшей дотла лавки, майтера Мята пригляделась к лицам подначальных. Зорилла испуган, Лиметта ошеломлена, плечистый великан с черной бородой (имя его майтера Мята, если и знала, забыла) полон решимости…
– Итак, – заговорила она.
«Ну и ну! То же самое, что начинать урок, – невольно подумалось ей. – Никакой разницы! Жаль, аспидной доски под рукой нет».
– Итак, у нас свежие новости. Не стану отрицать, новости скверные, однако нисколько не неожиданные. Уж для меня-то точно, и для всех вас, надеюсь, тоже. Стражники заперты в Аламбрере – там, где им полагается держать взаперти других.
Сделав паузу, майтера Мята слегка улыбнулась в надежде, что и сподвижники оценят иронию положения.
– Ну а о том, что в таком случае Аюнтамьенто пошлет своим людям помощь, по силам догадаться любому. Потому я и ожидала этого, только надеялась, что подкрепления к ним направят не так быстро. Однако они идут, и у нас, на мой взгляд, есть три выхода.
С этими словами она подняла кверху три пальца.
– Во-первых, можно продолжить штурм Аламбреры в надежде взять ее до прибытия подкреплений.
Первый палец вниз…
– Во-вторых, можно отступить.
Второй палец…
– В-третьих, можно оставить Аламбреру как есть и атаковать подкрепления, пока они не успели войти внутрь.
Последний палец.
– Зорилла, что предложил бы ты?
– Если отступим, значит, бросим дело, порученное богиней.
Чернобородый великан фыркнул со смеху.
– Богиня велела нам захватить Аламбреру и сровнять с землей, – напомнила Зорилле майтера Мята. – Мы с вами пробуем, но не справляемся. На самом-то деле решить нужно вот что. Продолжать ли попытки, пока нам не помешают? Или прерваться, передохнуть, набраться сил, зная, что и они станут сильнее? Или лучше позаботиться, чтоб нам не помешали? Лиметта, как думаешь ты?
Лиметта – рослая, худощавая, рыжеволосая («Хотя волосы, скорее всего, крашеные», – решила майтера Мята) – задумчиво сдвинула брови.
– По-моему, не надо бы нам думать только о том, что сказала богиня. Кабы ей просто захотелось снести Аламбреру, так с этим она управилась бы сама. Ей хочется, чтоб это сделали мы.
– Совершенно с тобой согласна, – кивнув, подтвердила майтера Мята.
– А раз мы с вами смертные, – сглотнув, продолжала Лиметта, – значит, и делать нам это придется как смертным. Вот только за мной идет куда меньше людей, чем за вами, и то большей частью бабы.
– Ну в этом-то нет ничего страшного, – заверила ее майтера Мята. – Я тоже женщина, да и сама богиня – разве она не женского пола, подобно нам с тобой? Как всем известно, она – жена Паса и мать семи детей. Да, у тебя нет толп сторонников, однако не в этом суть. Я с радостью выслушаю любую, пусть даже за ней не стоит ни одного человека – лишь бы у нее имелся хороший, осуществимый план.
– Я что хотела сказать…
Порыв ветра обдал их военный совет пылью пополам с дымом. Лиметта, закашлявшись, замахала перед носом удлиненной плоской ладонью.
– Большей части моих биться особо нечем. Кроме кухонных ножей – этого-то добра хватает. У восьми… да, вроде бы у восьми есть иглострелы, а одна – она держит конюшню – вилы с собой прихватила.
Майтера Мята взяла сие на заметку.
– Так вот, я что хотела сказать: все они себя чувствуют брошенными. Духом упали, понимаешь?
Майтера Мята подтвердила, что понимает ее прекрасно.
– Стало быть, если разойтись по домам, по-моему, некоторые там и останутся. Но если нам удастся побить этих новых лягв, идущих сюда, на подмогу, мои, глядишь, ружьями разживутся, а