Но она смотрела на меня так спокойно и невозмутимо, даже не вызывающе, а просто ожидая моего решения, что я первым отвёл глаза.
– Вот и хорошо, – без улыбки заключила Лена. И добавила: – Это – мои подарки? – кивнув на целлофановый пакет, который я уронил в снег. – Можешь их подарить, извиниться, и я обещаю считать инцидент исчерпанным.
От перспективы извиняться перед этой тварью во мне опять закипела ярость. Кулаки сжались.
И тут она сделала шаг вперёд, запахнула на мне дублёнку и начала застёгивать кнопки. Отчего я как последний дурак растерялся.
– Холодно, – просто пояснила Лена. – Опять свалишься. Подарить тебе шапку, перчатки и шарф?
– Почему тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной? Тебя унижал отец? Или отчим? – предположил я, надеясь вывести её из себя.
– У меня были очень хорошие отчимы, Саша. Они многому меня научили. Просто мама постоянно занята, и мне нужно как-то себя занимать. Готовиться ко взрослой жизни. И ты способен дать мне куда большее, чем умение решать уравнения. Я так понимаю, машину ты продал? – добавила она.
Я безнадёжно кивнул и часто заморгал, сглатывая горький ком в горле.
– Купи шапку, перчатки и шарфик. Я придумала для тебя второе задание на период финансовых каникул, о котором мы договаривались. Но по-моему, с тебя пока хватит. Нужно прийти в себя.
Она перевела красноречивый взгляд на пакет.
Я нехотя нагнулся и протянул его ей.
– Так не дарят подарки и не извиняются, – покачала головой Лена.
Я вынул нарядные коробки и с усталой покорностью протянул ей. Очень хотелось, чтобы это всё наконец закончилось. Чтобы можно было уйти и запереться там, где нет людей. Она успешно превратила меня в тряпку и может собой гордиться. Кажется, снова поднималась температура. Нужно было уйти. Нужно было от неё уйти. Уйти поскорее.
– Что следует сказать? – уточнила Лена.
– Прости меня, пожалуйста, – проговорил я почти безразлично.
– За что? – не унималась она.
– Прости, что из-за меня тебе прислали вирус.
– Вот видишь, ничего сложного, Саша.
Она перехватила большую и самую неудобную коробку рукой, убрала маленькую в сумку на плече, а среднюю протянула мне обратно.
– Это отдай Маше.
– В каком смысле? – снова напрягся я, уже почти поверивший, что издевательства на сегодня окончены.
– Когда придёшь домой, отдай это своей дочери, – в голосе Лены Семёновой впервые послышалось нетерпеливое раздражение. – Вроде довольно понятно.
– Твой планшет? – всё равно переспросил я.
– У меня не было планшета, – просто ответила Лена. – До встречи в лицее.
Я стоял, сжимая окоченевшей рукой подарочную коробку, и тупо смотрел, как она идёт по пустой аллее в сторону метро. Я простоял так ещё минут пять после того, как Лена скрылась из вида.
* * *
Когда я добрался домой, Ларисы не было – и это оказалось спасением, потому что выглядел ваш покорный слуга на редкость паршиво. Горячий душ, ужин и обжигающий чай немного улучшили ситуацию.
Я очень старался не думать вообще, и от усталости это даже время от времени получалось. Может быть, я проснусь завтра и последние сутки окажутся горячечным бредом?
Коробку с планшетом я сунул на дно выдвижного шкафа в коридоре.
Я вовсе не собирался вручать провинившейся дочери подарков. По крайней мере, точно не сегодня. Но когда я уже подумывал выпить снотворное и завалиться спать раньше, чем возвратится жена, телефон зловеще булькнул.
По крайней мере, я вспомнил, что забыл стереть переписку с «Сантехникой лицей». А в переписке этой появилось новое сообщение.
«Не собиралась трогать тебя больше, но ты ничего не забыл сделать?»
Я выругался.
Зачем она постоянно вмешивает в наши разборки мою дочь?!
И что на этот раз задумала?
Откуда вообще она может знать, что я не выполнил приказание?!
Я даже изучил коробку, запершись в туалете – вдруг Лена успела что-то сунуть под бумагу?
Но края упаковки по всем линиям оказались плотно проклеенными.
Моя дочь давно переросла коробочки с бантиками! Она совершила очень серьёзный проступок и не заслуживает никаких поощрений! У неё, в конце концов, есть свой планшет!
Я безнадёжно опёрся корпусом о стиральную машинку. Эта проклятая девка переламывает все мои принципы. Словно изучала меня много лет, составила полный их перечень и теперь взялась методично вычёркивать проработанные пункты.
Казалось, что ненавидеть её больше я уже не смогу. Что после этой ночи ничто не покажется мне страшным, если люди с вилами не выстроится у нас под окнами. А Лена Семёнова всё равно отыскала, чем ещё можно меня задеть. Даже после этой ночи.
К комнате Маши я шёл, как на эшафот.
Уж не окажется ли сейчас, что они в сговоре? Что моей дочери известна правда или какая-то её часть, и она, потирая руки, ждёт безоговорочной капитуляции?
Откуда бы ещё, если не от самой Маши, мучительнице знать, выполнил я или нет её последнее издевательское указание?
Подобного предательства я уж точно не перенесу. Но действительно ли я знаю свою дочку? Она вытворяет такое, что я и представить себе не мог. Она спелась с этой девкой за такое короткое время, превратилась в чужого, незнакомого человека. О том, что было Восьмого марта, мне даже вспоминать противно.
На что способна эта новая, незнакомая девочка? Что, если и она…
Неужели Лена Семёнова уже отняла у меня дочь? Перетащила на свою сторону и превратила в беспринципного монстра?
Оторвавшаяся от тетрадей Маша посмотрела на меня подозрительно. Я так ничего и не сказал, и она осторожно взяла протянутую коробку. Надорвала подарочную бумагу своим ястребиным теперь когтем под моим напряжённым взглядом.
На лице Маши появилось недоверчивое удивление, глаза начали разгораться. Потом дочка вскинула полный восторга взгляд и внезапно бросилась мне на шею.
– Папочка! Папочка, спасибо! Ты… – она отпустила меня и снова схватилась за коробку. – Я-то думала, ты меня теперь ненавидишь! – в голосе Маши звучало такое искреннее и настоящее облегчение, что я прямо-таки оцепенел. – Думала, если бы ты узнал, что я разбила планшет, ты бы меня совсем убил! – продолжала моя дочь. – А ты знал! Как ты узнал? Неважно! Господи, папочка, спасибо! Спасибо тебе!
– Почему ты думала, что я тебя ненавижу? – тупо спросил я.
– Ты так разозлился в прошлую пятницу. Я тебя никогда таким не видела. Ты смотреть на меня всю неделю не хотел. Даже чай из моих рук не принял… Так и оставил нетронутым. Я думала, ты… Ох, папочка! Прости меня, я не хотела, я не специально, я больше так не буду, честное слово, не буду никогда! – по её щекам покатились слёзы, но улыбка становилась только шире. – Спасибо тебе! Ты всё равно меня любишь? Я и не думала,