— Алисы здесь всё равно нет, так что в крайнем случае размен будет адекватный: один к тридцати. Выпусти меня.
— Угаров, это херовая идея. Давай думать что-то другое, — шипел Мурад не хуже змеи.
— Уже придумал, — отвернувшись от противника, я подмигнул Керимовым. — Атикая, если у тебя уговор с братом, то давай со мной уговорись. Как-никак, во мне есть хотя бы разбавленная капля его крови. Выходи на бой против меня. Если ты выигрываешь — вот он я, жри, не хочу.
— И даже скажешь мне, где девка?
Я вспомнил слова Кродхана про заявление прав… и ответил:
— Это моя женщина, и тебе она не достанется.
— Это мы ещё посмотрим, Угаров, это мы ещё посмотрим. Таких послушных коленопреклонённых самочек у меня не было давно, — упивался самодовольством Атикая.
— А если я выиграю, — продолжил я вести разговор к нужному мне итогу, — то вы убираетесь обратно в вашу гробницу и не показываете оттуда носа, пока не забьют ваши барабаны войны.
— А жирно не будет, мальчишка?
— Ой, да ты же абсолютно уверен в собственной победе! Чего ты боишься? Боишься меня, простого человечка, слабого несмышлёныша? Что он победит легенду? Да ну, Атикая, чего тебе бояться, если ты не хочешь соглашаться на такие условия? Ты же в любом случае выиграешь!
Атикая раздумывал недолго. И в момент, когда я всё-таки вышёл за пределы спасительного купола из магии смерти, я заметил, как мимо моего плеча просвистело нечто похожее на стрелу или копьё болотно-зелёной магии. Судя по всему, это кто-то из Керимовых запустил в Кхимару некий атакующий конструкт. Рассеять или остановить я его не успел, лишь заметив, как он кляксой распластался по доспеху существа и тут же впитался внутрь, не причинив тому ни единой капли вреда.
— Кхимару, помнишь, о чём мы с тобой договаривались? Я их не трогаю ровно до момента, пока они не трогают меня. Древний закон: «Око за око, зуб за зуб» никто не отменял.
В мою сторону полетела волна тьмы, судя по всему, этакая неразбавленная квинтэссенция магии кошмаров. И, прекрасно осознавая, что ждёт того, кто в неё окунётся, я тут же поставил перед нами пустотный щит, впитывая всю эту дрянь полностью. Керимовы за моей спиной только облегчённо выдохнули, ведь волну, на удивление, было видно — демон её визуализировал для эффекта устрашения.
— Интересно, — средняя голова уставилась на меня немигающим взглядом. У неё даже капюшон коброидный чуть сдулся. — Как ты это сделал?
— У каждого действия есть противодействие. Твой нагрудник поглотил их магию, я нейтрализовал твою. Обмен ударами состоялся. На этом всё.
— И на чём хочет драться мой глупый обед? — внезапно пошла на попятную средняя голова.
— Уж явно не на физике, — хмыкнул я. — Посмотри на себя и на меня. Нет, я, конечно, могу несколько раздаться в размерах, всё-таки не один ты ходячая матрёшка для личностей. Я тоже могу сменить ипостась, по-вашему, на более продвинутую. Но нет, я тебе предлагаю всё-таки сразиться магически, сила на силу. Ведь я же плоть от плоти вашей, очень сильно разбавленная, но ваша кровь. А потому, если уж ты с уважением относишься к своей семье, но презираешь человечков, то уж позволь глупому человечку, обладающему каплей вашей крови, сражаться на равных, как того требуют правила чести настоящего воина.
Атикая, захвативший власть над телом Кхимару, расхохотался:
— А ты хорош, хорош! Я же тебя раскатаю в блин и выпью! И ты ни черта не сможешь сделать, будешь корчиться! Но я оставлю тебя в живых для того, чтобы ты видел, что я сделаю с твоей девицей! «Моя женщина!» Ха, ещё никто и никогда не уводил самку из-под носа у Атикаи!
— Всё бывает впервые, — хмыкнул я. — Так что, согласен?
— Согласен! Химеры мне свидетели! И брат тоже!
В меня ударила концентрированная волна ярости, боли, ненависти, ужаса. Та самая квинтэссенция, которая прошивала насквозь иглами, заставляя кровоточить не только тело, но и душу. Боль была адская. Я видел всё самое страшное, что могло бы случиться с моими родными в этом мире: смерть бабушки, сестры и всех тех, кого я знал, пытки, увечья и многое, многое другое. Самый страшный кошмар — это то, что я не успевал их спасти, всегда оказываясь на шаг позади, на пепелище, и хоронил одного за другим близких мне людей. Это была не магия, я будто проживал варианты будущего, ожидающие меня, если всё так пойдёт дальше и ничего не изменится.
Я же шаг за шагом шёл вперёд, сцепив зубы. Проходил мимо всех тех ужасов, которые прошивали меня насквозь. Дело было не в сопротивлении, дело было в переживании всего того, что мне показывали. Понятно, что мой уровень силы и уровень силы Атикаи кратно разнились, но лучшей тактикой в его случае было несопротивление. Он с лёгкостью бы сломал любой мой конструкт на опыте и ранге, выпил и выжег мой резерв, разметав его в хлопья серого пепла.
Потому его магическому напору я противопоставил силу воли. Этот резерв у меня был суммарный от нескольких личностей и практически бездонный. Я шел по пепелищу этой жизни. А справа от меня шаг за шагом ступал по золе горг. Тот шёл навстречу силе и свободе, обретённым в моём теле. Слева же со мной шагал настоящий Юрий Угаров, калека, изувеченный взрывом при рождении, но не сдавшийся. Он, чуть прихрамывая, шёл и читал на ходу книгу, никак не обращая внимания на ужасы, творящиеся вокруг. В какой-то момент он даже подмигнул мне и шепнул одними губами:
«Это всё мелочи! Мы и не такое переживали!»
Чуть в стороне за горгом маячила ещё одна смутная тень без очертаний. Скорее всего, это были блики души Войда. Он тоже шёл с нами, поддерживая моё внутреннее я как мог. Идти в квартете было необычно, постепенно мы синхронизировали шаг и стали идти словно строй на параде. Взгляд прямой, безразличный, шаг чеканный. Мы шли с гордо поднятыми головами в последний путь, едва ли не подчиняясь окружающим ужасам и проживая их циклично.
— Ты идёшь, как овца на заклание! — хохотал Атикая, но не переставал давить. — Где твоя хвалёная магия? Я не вижу даже проблеска,