Мы молча шли, не используя силу и шаг за шагом приближаясь к собственной цели. Если ради этого необходимо было пропускать через себя боль, ужас, разочарование и многократные падения, я это делал. Ведь глубоко внутри я точно знал, что это всё не настоящее. Я видел, как волна за волной захлёстывает меня магия кошмаров, но, что удивительно, химеризм против меня Атикая не использовал. Видимо, всё-таки фраза про магический поединок с использованием собственных сил для него была не пустым звуком. Химеризм, по сути, был способностью именно Кхимару, в то время как боль, и ужас, и ярость относились к Атикае. Потому демон пытался сломить меня своим собственным оружием.
Эти несчастные десять метров казались мне длиной чуть ли не в десятки, а то и сотни километров. Каждый шаг отдавался седыми волосами в моей тёмной шевелюре, но я шёл навстречу, не опуская подбородка и не отводя взгляда от средней головы. Левая голова принадлежала Атикае, правая — Кхимару. Я же смотрел в центр не потому, что эта голова не определилась с хозяином, — нет, там явно происходила нешуточная внутренняя борьба, — я смотрел в центр именно потому, что это давало лучший обзор и позволяло удерживать целиком всю площадку в поле зрения.
На середине пути я начал меняться. Боль была настолько сильной, что человеческий организм не выдерживал и боролся за своё существование, меняя ипостась на тело горга. Я становился выше, угол обзора менялся, зрение становилось чётче, я чувствовал силу в лапах. Одежда трещала по швам и висела на мне практически клочьями, но я продолжал идти.
— Хм. Удивительно. У тебя тоже есть звериная ипостась? Удивил, приятно удивил, потомок. Но это ничего не меняет! Это лишь означает, что твоя кровь будет гораздо более питательной, чем мы предполагали изначально!
Напор снова усилился.
И лишь тогда, когда до демона осталось чуть больше полутора метров, Атикая что-то заподозрил.
— Это магический поединок! Почему ты не сопротивляешься?
Ну вот, а я так надеялся, что до самого последнего он будет давить, упиваясь собственным величием и чувством собственной значимости. Но тупые среди многотысячелетних сущностей явно не выживают, а потому пришлось собрать всю силу в кулак для того, чтобы сделать один рывок, преодолевая оставшееся расстояние до демона.
Я рванул, ускорившись до предела, так что кости затрещали, мышцы натянулись канатами, а сухожилия заскрипели. Атикая начал отклоняться, но моя преобразившаяся в лапу горга конечность всё же царапнула когтями по нагруднику, подцепив один из боковых ремней. Глядя в глаза средней голове, я с улыбкой, больше похожей на оскал, просипел сквозь зубы:
— Тебе привет от братьев! — удерживая в лапе нагрудник, я провалился с ним в собственное Ничто. — Кродхан, Маляван, принимайте пополнение!
Я с немым удивлением взирал на нагрудник, который от чего-то вдруг масштабировался у меня в лапе с демонических размеров на вполне человеческие.
— Это сейчас как понимать? Он сейчас вылезет и начнёт всё крушить направо и налево? — спросил я у Кродхана и Малявана, насторожённо взиравших на мою добычу в руках.
— Это ещё ты, или тобой завладел Атикая?
— Хрен ему по жадной морде! — огрызнулся я. — Так он вылезет или нет?
— Это же твоё собственное пространство, — разжёвывали мне прописные истины демоны. — Мы здесь существуем в этом виде только потому, что ты нам разрешил. Пока он не согласится на сотрудничество, лежать ему обычным нагрудником, не более того.
Нагрудник в моих руках нагрелся, а после и вовсе покрылся алыми волнами магии, как будто бы внутри кто-то очень сильно злился.
— Это его проблемы, а не мои.
Я закинул нагрудник на существующий стеллаж, там, где уже примостилось, с одной стороны, сердце Кродхана, с другой стороны — томик магии кошмаров и скрижали, обучающие пустотным конструктам, и кивнул.
— Привет от вас передал. Разговаривать с ним будем позже, у меня есть незаконченные дела.
— Погоди! А Кхимару… Кхимару жив? — заступил мне дорогу Кродхан.
— Да, жив вроде бы. Я ушёл. Будем пытаться договариваться с ним.
Я снова вывалился из собственного Ничто и увидел внимательный взгляд трёх пар глаз. При этом головы демона оплели меня кольцами и разглядывали, словно диковинную зверушку.
— Угаров, мать твою… — и услышал я шипение со стороны палатки, — если это ты, дай хоть знак какой-то, потому что у меня руки чешутся грохнуть вас одним махом! Ты во что превратился?
— Мурад, не провоцируй. Я выиграл поединок, они выполнят клятву, — попытался я уверить мага смерти в том, в чём и сам абсолютно не был уверен. — Ведь так, предок? — хмыкнул я, глядя на три задумчивых взгляда.
— Может, и правда предок, — пробормотала левая голова. — Уж очень интересная внутри тебя мешанина.
— О-о, да, чего там только нет, — хмыкнул я. — Возвращаемся к пирамиде? Заодно и поговорим. Без свидетелей, — последние слова я произнёс чуть ли не шёпотом, но демон меня услышал.
Кхимару кивнул и, не отпуская меня, скованного кольцами своих шей, потащил в сторону пирамиды. Ну да ладно, доставка мягкая, сожрать сразу вроде бы не собирается, можно и покататься. Хотя исподволь всплывал другой вопрос: сколько в желании меня сожрать было от Атикаи, а сколько от Кхимару? Какова истинная личность Погонщика, я знать не знал, опираясь лишь на информацию от Малявана и Кродхана.
От лагеря мы удалялись всё в той же тишине, нарушаемой лишь шелестом песка под ступнями и ползущими телами химер. Послушные воле Кхимару, они шли за нами прикрывая полукольцом от удара в спину.
Словно услышав мои мысли, Погонщик заговорил:
— Ты упомянул имена младших братьев — Кродхана и Малявана. Откуда ты их знаешь?
— Я нашёл их вместилища душ, и они признали во мне некоего Таджа. У нас с ними в некотором роде установилось взаимовыгодное сотрудничество. Они мне помогают по мере возможностей, а я подпитываю их, постепенно восстанавливая оболочки. Они ещё не могут постоянно существовать в этом мире, поэтому периодически находятся у меня в тайнике.
— Какие