Но я должна хотя бы попытаться.
- Никита, кхм, - папа отёр губы салфеткой, хитро переглянулся с отцом Никиты и оба коротким кивком пришли к какому-то общему решению. – Завтра мы с твоим отцом уезжаем, не мог бы ты занять на весь день Василису, чтобы ей не было скучно?
От подобного заявления мои брови едва не улетели в потолок. Рука с зажатой вилкой замерла, а я подняла взгляд на папу, надеясь на то, что мне всё это послышалось. Папа не может заниматься таким грязным делом. Он же мой папа. Человек, который когда-то целовал мне пяточки, не может просто так взять и без зазрения совести подложить меня под кого-либо.
Мама, кажется, тоже потеряла дар речи, посмотрев сначала со страхом на меня, а потом со злостью на папу.
- Без проблем, - выронил Никита небрежно и снова присосался к стакану с водой. Ему, похоже, вообще было плевать с кем, когда и сколько.
Не хочу это признавать, но Пётр оказался прав насчёт того, что папа продумал, вообще, всё. Даже эту «случку».
- Папа, - обратилась я к нему с легкой улыбкой. – Можно тебя на минуточку?
Когда, если не сейчас? Нужно только не испугаться и не отступить.
Мама с нескрываемым волнением посмотрела на меня, выходящую из-за стола, а затем и на папу, который, явно скрывая раздражение, пошёл за мной.
- Мы сейчас вернёмся, - бросил он гостям фальшивую улыбку и последовал за мной из столовой на улицу, взглядом предупреждая, чтобы не вздумала взбрыкнуть.
Только не кричать, не дёргаться, не поддаваться желанию поистерить. Всего месяц жизни с Петей и одна случайная осечка научили меня следить за словами. А сам Петя научил меня, что с мужчинами нужно быть хитрее, даже если это твой папа.
Боже, я его ненавижу, но ничего не могу поделать с тем, что он прав. Пусть и в своей грубой прямолинейной манере, но Петя прав во всём.
Мы с папой молча вышли на улицу, на крыльцо нашего дома.
Вечерняя августовская прохлада коснулась кожи и пустила по ней мурашки. Папа слегка поёжился, но не прекратил сурово на меня смотреть и ждать, когда я «разрожусь» тем, ради чего его сюда вызвала.
- Говори, - потребовал, всё же, не выдержав.
На этот его тон я по привычке приготовилась выпустить когти и обороняться ими до последнего. Но тут же вспомнила Петины слова и заставила себя стать девочкой и просто дочкой, а не колючкой.
- Папа, - выронила я тихо, но уверенно. Папину теплую ладонь взяла в свои чуть прохладные от волнения и увидела, как он растерялся, явно не ожидав от меня подобного. – Я хотела бы поговорить с тобой о кое-чем очень важном. Для меня важном.
- Ну… говори, - нахмурился папа, но голос его стал значительно мягче. Он как-то, наверное, машинально взял мои ладони в свои руки и нежно сжал. – Руки-то что такие холодные? Замёрзла?
- Нет… Немного. Но я не об этом…
- Сейчас скажу, чтобы принесли тебе плед или кофту, - тут же включил хоть и строгую, но заботу, папа.
Надо же, работает!
Чтоб у Пети борода отвалилась. Нострадамус чёртов!
- Не нужно, пап. Мне уже гораздо теплее, - улыбнулась я и опустила взгляд на наши руки.
- Ну? Так о чем ты хотела поговорить? – спросил папа, не собираясь отпускать моих рук.
- Пообещай, что не будешь ругаться.
- Вася, - протянул папа угрожающе.
- Я хочу снять квартиру и пожить отдельно, - выпалила я и тут же почувствовала, как папа собрался выпустить мои руки, но я успела его удержать. – Папа, послушай меня, пожалуйста! Хотя бы раз.
Папа сжал челюсти, тяжело и шумно вздохнул, посмотрев прямо перед собой над моей головой, а потом, всё же, соизволил вернуть внимание к моей персоне.
- Ну? – выронил он снисходительно, но греть мои руки в своих не перестал.
Это ведь хороший знак, да?
- Мне уже двадцать лет, пап. Я хочу попробовать стать самостоятельной. Ты и мама не навсегда ведь со мной, верно? А как я потом буду жить без вас, если ничему так и не научилась сама? Я знаю, пап, тебя это злит, но можно я хотя бы попробую побыть самостоятельной? Месяца три, например, для начала?
Папа снова сжал челюсти, тяжело вздохнул, опустил взгляд на наши руки, а затем снова заглянул мне в глаза.
- Три месяца? – спросил он строго, словно ожидая, что, услышав из его уст этот срок, я испугаюсь.
- Да, папа. Для начала три месяца… А давай заключим пари! – осенило меня. Ведь папа любит поспорить. – Если за эти три месяца я хоть раз обращусь к тебе или маме за помощью, даже по пустяку, то я сразу возвращаюсь домой. Согласен?
Я умоляюще смотрела папе в глаза и ждала его вердикта.
- Три месяца? – повторил он мягче и чуть сощурил глаза, словно что-то просчитывая в своей голове. – Ты же и недели не выдержишь без моей или маминой помощи.
- Спорим? – высвободив ладони из папиных рук, я протянула ему правую ладонь и спокойно продиктовала условия. – Если за три месяца я попрошу у тебя или у мамы хоть копейку или хоть какую-то помощь, то сразу возвращаюсь домой и о самостоятельности больше даже не заикаюсь. Договорились?
- Вася, - качнул папа предупреждающе головой. – Кто так ведет переговоры? Саму себя же подставляешь, - в его голубых глазах блеснул азарт, который он пытался замаскировать под строгостью.
- Ну, так что? Спорим? Или ты боишься проиграть?
- Ну, давай поспорим, - хитро ухмыльнулся папа и пожал мою руку.
Я едва не взвизгнула от понимания того, что у меня только что получилось.
Я впервые смогла договориться о чем-то с папой? Серьёзно? Я сама?
- Но эти три месяца я буду приезжать без предупреждения в любой момент и смотреть, как ты там живёшь, - строго добавил папа.
Ну, конечно. Как он не оставит за собой хоть какую-то нитку контроля надо мной?
- Хорошо, - согласилась я и бросилась папе на шею, крепко его обняв. Я уже и забыла, когда последний раз так его обнимала. Наверное, когда мне лет девять было. А потом мы с ним только спорили и ругались, будто специально установив между нами обоюдную дистанцию. – Кстати, пап, прости, что перестала тебе об этом говорить, но я тебя очень сильно люблю. Правда. Честно-честно.
- Точно с ума сошла у меня дочка, - выдохнул папа со смешком, но тоже крепко обнял меня в ответ и погладил по волосам. Точно как в детстве. – Ладно, - мягко отпустил меня папа, пропустив волосы между пальцами. – Пора вернуться к гостям. А-то мама там одна.
Чуть прочистив горло, он отстранился от меня и, почему-то, перестал смотреть в глаза. Молча сжал переносицу кончиками пальцев и кивнул на входную дверь.
- И можно ещё кое-что сказать, папа?
- Так я и думал, - вздохнул он нервно.
- Нет-нет. Я ни о чём не хочу тебя просить, но просто хочу сказать, что ты хочешь отправить меня на свидание с человеком, который две недели назад привязал лошадь к забору, чтобы её было удобнее бить.
- Никитка?! – нахмурился папа, не веря своим ушам.
Конечно! Ведь мама этого Никиты полвечера нахваливала, как её сыночек прекрасно умеет скакать на любой лошади и, вообще, любит всех животных.
- Угу, - кивнула я, поджав губы. – И я, конечно, ни на что не намекаю, папа, но представь, что на месте лошади однажды могу оказаться я, если вдруг случится то, что вы с его отцом задумали для нас.
- Блядь! – коротко и тихо выругался папа, устало прикрыв глаза и потерев кончиками пальцев лоб. – Подскажи-ка мне, дочка, как интеллигентно послать гостей на хуй?
- Уже поздно, спасибо, что пришли.
Глава 39. Пётр
Ну, и нахрена я так рано вернулся домой? Что бы что? Попсиховать, но теперь наедине с собой?
Отличный план, Петька. Просто охуительный!
Устроившись за кухонным столом с ноутбуком, смотрел документы и электронную почту, пытаясь вникнуть хоть во что-нибудь. Но хрен там плавал. Черные буквы на белом фоне не желали обретать хоть какой-то смысл. А взгляд мой то и дело возвращался на лестницу, будто я ждал, что сейчас появятся голые ступни, ко мне спуститься Вася и, обняв меня сзади, даст хоть какой-то смысл моему нынешнему существованию.