— Командир, восемь бандитов идут следом. Главный у них шапсуг и ещё двое, остальные непонятно кто. Хотят напасть на вас во время ночёвки. Через десять вёрст будет удобное место для ночлега. Дальше ехать ночью опасно. Многие останавливаются там. Они уверены, что смогут вас одолеть. Холодное оружие у всех, пять ружей, пистолеты.
— Аслан, трогай, — приказал я, садясь в карету.
— Что-то случилось, Пётр Алексеевич? — спросил Булавин, заметивший изменение в моём настроении.
— Пока нет, но нужно быть бдительными. Основные события, по всей видимости, развернутся ночью. Не волнуйтесь, всё под контролем. — Поспешил успокоить я заволновавшегося Артура.
— Вы уверены, Пётр Алексеевич? — переспросил Булавин.
— Всё будет хорошо. Всем успокоиться и не суетиться.
К шести вечера мы подъехали к небольшой уютной поляне. Не сказать, что слева от дороги был обрыв, но метров восемь высоты точно. Нас ждал Костя со своими бойцами.
— Что надумали, стратеги? — спросил я.
Подошли Паша, Савва и Эркен.
— Я вот что думаю, командир, — начал Костя. — Сейчас покушаем, чутка отдохнём и начнём устраивать засаду. Там чуть далее каменья и валуны. Азим и Халид назад вернуться и, когда бандюки появятся, подадут сигнал. Они ночи ждать будут. Как стемнеет, вы уходите к валунам и там укроетесь. Мы тут чучела устроим и схоронимся. Как только они атакуют, мы их накроем.
— План приемлемый, пока по нему работаем. Ужинаем, отдыхаем, а далее как планировали. Лошадей поберегите. Да, желательно одного языка. Остальных на нож. Я с этой стороны засады.
— Э-э-э, нет, командир, так не пойдёт. Ты после ранения, а если замятня, мешать только будешь. — Заявил Савва. — Управимся без тебя. Ты за валунами сиди и оттуда командуй.
Спорить не имело смысла. Все разошлись заниматься своими делами.
Три попутчика напряжённо ожидали меня.
— Пётр Алексеевич, располагайте мной, как посчитаете нужным. Пистолет и двадцать выстрелов. — Заявил Булавин.
— Максим Сергеевич, бойцы сами справятся. Наша задача сидеть за валунами и не мешать. После ужина мы, демонстративно немного посидев у костра, стали укладываться спать. Появился Савва и присел рядом. Пришли, ожидают, когда уснёте.
— Действуем, как планировали.
Когда совсем стемнело, я с попутчиками осторожно переместились к валунам в метрах тридцати от лагеря и, устроившись среди камней, затихли. Неожиданно почувствовал, как ко мне кто-то прижался. На ухо жарко зашептали.
— Мне очень страшно, Пётр Алексеевич. Можно я с вами?
Так я и поверил. Страшно ей, но гнать не стал.
Глава 8
Зоя за моей спиной тихо задремала. Я чувствовал её ровное, спокойное дыхание. Попытка пошевелиться после долгой неподвижности была осторожной, почти инстинктивной — лишь бы не потревожить её сон. И в этот миг тишину разорвал неровный ружейный залп. Ему тут же на смену пришла частая, беспорядочная пальба. Воздух наполнился визгом, гортанными криками и какими-то иными, незнакомыми и оттого пугающими звуками. Всё это длилось недолго — может, минуту, — и стихло так же внезапно, как и началось. Наступила оглушительная, звенящая пустота.
Её нарушили лишь короткий, сухой лязг стали — будто клинок вкладывали в ножны, — и два чётких, одиночных выстрела. После чего воцарилась тишина окончательная, мёртвая.
Я бережно отстранил от себя испуганную Зою и поднялся, напрягая слух. Темнота стояла непроглядная, густая. Лишь вдали тускло мигали угли почти догоревшего костра. Но тут кто-то швырнул в огонь охапку сушняка — с треском и шипением пламя рванулось вверх, и длинные, пляшущие тени людей чёрными силуэтами легли на землю.
Из этого кольца теней отделилась одна и направилась ко мне. Это был Паша. В руке он держал пучок горящих веток, свет от которого выхватывал из тьмы его усталое, спокойное лицо. — Командир, всё. Можно выходить.
— Как прошло? — мой голос прозвучал хрипло, будто скрип ржавой петли в ночной тишине.
— Как всегда, — Паша отозвался с нарочитой, ледяной будничностью. — Все восемь. Один легко ранен, второй еле дышит. Остальные — холодные. Пришли пешком. Должно быть, лошадей с коноводом позади оставили. Савва пробовал говорить с ними — молчат как партизаны.
Пригибаясь, бойцы собирали тела нападавших. В отсветах костра их фигуры мелькали, будто призрачные видения, отчего зрелище становилось жутким и сюрреалистичным. Свет от огня бессильно упирался в непроглядную тьму, которая, словно живой барьер, не желала отпускать погибших. Я направился к Савве. Тот молча смотрел на распластанного бандита и его раненого товарища, сидевшего рядом и сжимавшего плечо. Аслан не сводил с них глаз, ствол пистолета нацелен в упор. Подполковник и брат с сестрой отстали и теперь со стороны наблюдали за моими действиями с нескрываемым любопытством.
Я подошёл к раненым. Сидевший бандит уставился в землю, не в силах поднять глаз. Второй, распластанный на спине, был ранен в живот и дышал с противным, клокочущим звуком. С первого взгляда было ясно — не жилец. Его взгляд, мутный от боли, зацепился за меня, и он прохрипел что-то на черкесском. Я уже изъяснялся сносно, но в этот раз речь его была бессвязным бормотанием агонии.
— Сильно ругается, он шапсуг, — пояснил Аслан, не опуская пистолет.
— Зачем напал? Кто нанял? — спросил я, чеканя каждое слово. В ответ — лишь пустой, невидящий взгляд и новый приступ хрипоты. Умирающий с трудом приподнялся на локте, и в его глазах, поверх боли, виделась такая первобытная ненависть, что сомнений не оставалось.
Резким движением я выхватил пистолет и, почти не целясь, выстрелил в голову хрипящему бандиту. Выстрел в упор был оглушительно громким. Пуля сработала безжалостно, разворотив полчерепа. Моё действие оказалось настолько внезапным, что даже видавшие виды Савва и Аслан непроизвольно отпрянули.
Я шагнул к тому, что был ранен в плечо, и с силой приставил дуло к его голове. — Последний раз спрашиваю. Зачем напали? Кто нанял? Скажешь — может быть, останешься жить.
Взгляд бандита метнулся от обезображенного тела напарника ко мне. В его глазах читалась животная растерянность и паника; он пытался собраться с мыслями, но они, словно испуганные тараканы, разбегались.
— Саттар… Саттар сказал, нужно убить казачьего полковника и ещё одного. Всё ваше добро забрать, а потом он ещё и заплатит каждому долю. — Кто нанял? — продолжал я, не отводя ствола. — Князь… Князь Хитогуров, — выдавил он шёпотом. — Где лошади и остальные? — В трёх верстах… Оставили с одним человеком, — прохрипел пленный, облизывая пересохшие губы. Не отрывая от него глаз, я крикнул: — Эркен, слышал? — Так точно, командир! — Тот вместе с Азимом и Халидом уже бросился к лошадям.
— Подполковник, вы всё уяснили?
— Всё… Пётр Алексеевич, — с трудом сглотнув, пробормотал растерянный Булавин. Зрелище моей скорой расправы явно потрясло его. Оставалось лишь догадываться, что творилось в душах у брата и сестры.
— Оформите рапорт. Подтвердите факт нападения и укажите заказчика.
Медленно убрал дуло от головы бандита. — Я оставлю тебя в живых. И даже дам лошадь. Но при одном условии. В его глазах, до краёв полных страха, мелькнула крохотная, дрожащая надежда. — Найдёшь князя Хитогурова и скажешь ему дословно: «Шайтан Иван знает, чьих рук это дело. Пусть ждёт. Я спрошу с него долг крови. Обязательно спрошу. И возьму его сполна, до последней капли». Запомнил?
— Да… — прохрипел раненый.
— Паша, перевяжи его, разберись с раной.
Я отошёл к карете. Аслан, игнорируя Зою и Артура, разжигал костёр. Зоя сидела, вжавшись в брата, и смотрела на меня с немым ужасом, будто видела не человека, а пришельца из преисподней. «Интересно, что она сейчас обо мне думает?» — мелькнуло в голове. Подошедший Булавин молча опустился напротив, уставившись в набирающее силу пламя. Он сидел, не в силах вымолвить ни слова.
* * *К полковнику подошёл один из его людей и что-то тихо сказал ему. Он поднялся и вместе со своим ординарцем — черкесом, отошёл к группе пластунов.