Ну, это была худшая битва, которую я видел, потому что они палили по нам сверху из всего, что у них было. В нас летели пули, шрапнель, гранаты, бомбы, даже горящие тюки сена. Мы потеряли тысячи людей, это была настоящая бойня, Спейд, но в конце концов мы прорвались за стену, и тогда, скажу я тебе, мы устроили жителям ад, больше ничего об этом не скажу, нескольких человек на следующий день выпороли за изнасилование.
Утром все выглядело еще хуже. Повсюду лежали горы тел, траншеи были полны крови. Я видел нашего командующего, Веллингтона, он смотрел на все эти трупы своих солдат и плакал, вытирая слезы белым платком.
Дальше мы идем на север. В своих молитвах, пожалуйста, проси Бога и дальше меня хранить.
Твой любящий шурин Фредди Кейнс.»
*
Граф Ширинг умер в июле 1812 года. Два дня спустя Эймос столкнулся с Джейн у книжной лавки Керкапа на Хай-стрит. Она была одета в черное, но при этом вся искрилась от возбуждения.
— Не смей выражать мне свои искренние соболезнования, — сказала она. — Я устала притворяться скорбящей. Надеюсь, с тобой мне не придется лицемерить. Я прожила бок о бок с этим скучным стариком целых шестнадцать лет, кто бы знал, что он дотянет до семидесяти пяти! С таким же успехом я могла бы выйти замуж за него, а не за его сына.
Ей шел сороковой год, и она все еще была сокрушительно привлекательна. Мелкие морщинки в уголках глаз и несколько серебряных нитей в ее темных волосах, казалось, лишь добавляли ей очарования. И черный цвет ей тоже необычайно шел. Однако Эймос больше не был в нее влюблен. По иронии судьбы, это сделало их дружбу только крепче. И она была добра, позволяя ему незаметно проводить время с Хэлом, которому сейчас приближалось семь лет и которого он подозревал, не имея подтверждения, своим сыном.
Он не жалел об изменении своего отношения к Джейн. В юности он испытывал к ней страсть, которая, к несчастью, продлилась слишком долго после того, как его отрочество закончилось. В некотором смысле, думал он, его взросление было медленным. Теперь он мог бы снова влюбиться, теоретически. Однако ему оставалось меньше года до сорокалетия, и он чувствовал себя слишком старым для ухаживаний. Одинок он был только по ночам. У него было много друзей, и дни его были всегда наполнены делами и общением, но не с кем было разделить постель.
Джейн, как обычно, была сосредоточена на себе.
— Я наконец-то свободна от своего свекра, — ликующе сказала она. — И я графиня!
— Чего ты всегда и хотела, — сказал Эймос. — Поздравляю.
— Спасибо. Мне нужно организовать похороны, потому что Генри слишком занят. Он теперь граф, разумеется. Ему придется занять свое место в Палате лордов. Он будет новым лордом-наместником Ширинга. А маленький Хэл стал виконтом Нортвудом.
Эймос об этом не подумал. Мальчик, который мог быть или не быть его сыном, теперь стал аристократом. Да что там, лет через десять он мог бы поехать в Оксфорд и учиться. Эймос всегда жалел, что не смог учиться сам, и, раз уж так вышло, надеялся, что сын исполнит его мечту. Возможно, так оно и случится.
Тут Эймосу пришло в голову, что Хэл, возможно, захочет пойти по стопам отца и стать солдатом. Эта мысль была ужасна. Чтобы Хэла убили саблей или пушечным ядром! На мгновение Эймосу стало дурно.
В этот момент из лавки с книгой в руках вышел сам мальчик. Эймос вдруг почувствовал, как забилось его сердце. Ему пришлось скрыть нахлынувшую волну чувств при виде Хэла.
Пока что внешность мальчика не давала никаких намеков к тому, что он может быть его отцом. У него были темные волосы и милое личико, как у матери. Он изменится в подростковом возрасте. Возможно, тогда Эймос и узнает правду.
За Хэлом из лавки вышел ее владелец, Джулиан Керкап, круглый лысый мужчина, который подобострастно радовался аристократическому покупателю.
Заставив себя говорить небрежным тоном, Эймос спросил:
— Какую книгу ты взял, Хэл?
— Она называется «История Сэндфорда и Мертона». Это про двух мальчиков.
— Весьма подходит для юного лорда Нортвуда, если позволите так выразиться, — сказал Керкап. — Доброго вам утра, леди Ширинг и олдермен Барроуфилд.
Эймоса несколько лет назад сделали олдерменом на волне поддержки либеральной терпимости, которая наконец-то привела в городское управление и Спейда.
— У меня нет денег, — сказал Хэл, — но мистер Керкап сказал, что может записать это на ваш счет, мама.
— Да, дорогой, конечно, — ответила Джейн. — О чем эта книга?
— История рассказывает о Томми Мертоне, довольно избалованном молодом человеке, который подружился с простым и честным Гарри Сэндфордом, — сказал Керкап. — Весьма нравоучительная история, миледи, и очень популярная.
Эймосу это показалось несколько ханжеским, но он ничего не сказал.
— Спасибо, мистер Керкап, — пренебрежительно бросила Джейн.
Книготорговец удалился, кланяясь.
— Мне жаль, что ты потерял дедушку, Хэл, — сказал Эймос.
— Он был очень славный, — ответил Хэл. — Он мне читал, но теперь я и сам умею.
Вспоминая смерть своих собственных дедушек и бабушек, Эймос не припоминал сильных эмоций. Они казались ему такими древними, что были уже почти мертвы, и его удивляло горе родителей. Его реакция была похожа на реакцию Хэла — деловитое сожаление, не доходившее до скорби.
— Похороны пройдут в соборе, я полагаю? — спросил он у Джейн.
— Да. Его похоронят в Эрлкасле, в семейном склепе, но служба будет здесь, в Кингсбридже. Я очень надеюсь, что вы придете.
— Непременно.
Они расстались, и Эймос пошел дальше. Почти сразу же он встретил Элси в платье цвета первоцвета. Они поговорили о смерти графа, поскольку это была главная новость дня.
— Теперь, когда Генри стал графом, Кингсбриджу понадобится новый член парламента, — сказала Элси.
— Я об этом не подумал, — ответил Эймос. — Могут быть довыборы, хотя, возможно, в них не будет нужды. Поговаривают, скоро состоятся всеобщие выборы.
Накануне все были потрясены убийством премьер-министра Спенсера Персеваля. Его застрелил в вестибюле Палаты общин одержимый человек с весьма запутанными обидами. Новым премьер-министром стал граф Ливерпуль, и он, возможно, захочет укрепить свои позиции, заручившись поддержкой избирателей.
— Хэл Нортвуд, очевидно, слишком молод, — сказала Элси.
— Хорнбим захочет это место, — сказал Эймос.
— Он всегда всего хочет, — презрительно бросила она. — Он и чиновник по надзору за бедными, и председатель мировых судей, и олдермен. Если бы была должность инспектора навозных куч, он бы и ее захотел.
— Ему нравится иметь власть над людьми.
Элси ткнула пальцем в грудь Эймоса.
— Ты. Ты должен быть нашим членом парламента.
Это удивило Эймоса.
— Почему я?
— Потому что ты умен и справедлив, и все в городе это знают, — с теплым энтузиазмом сказала она. — Ты был бы очень полезен городу.
— У меня нет на это времени.
— Ты мог бы назначить заместителя для управления фабриками, пока заседает парламент.
Эймос понял, что ее предложение не было спонтанной идеей, а чем-то, что она обдумывала. Он задумчиво потянул себя за кончик носа.
— Хэмиш Лоу мог бы справиться. Он знает дело досконально.
— Вот видишь.
— Но смогу ли я победить?
— Все методисты проголосуют за тебя.
— Но большинство избирателей в нашем округе англикане.
— Хорнбима никто не любит.
— Но его боятся.
— Какая унылая перспектива, получить члена парламента, которого никто не хочет, лишь потому, что мы боимся ему противостоять.
Эймос кивнул.
— Это не так должно работать.
— Что ж, пожалуйста, подумай о том, чтобы выдвинуть свою кандидатуру.
Она была очень убедительна.
— Хорошо.
— Возможно, ты смог бы помочь заключению мира.
— Я, безусловно, был бы за.
Британия уже двадцать лет воевала с Францией Бонапарта, и конца этому не было видно. Более того, конфликт распространился по всему миру.