— Надо же, вы заметили мои глаза, — сказала она.
— А что, это редкость?
— Многие мужчины не знают цвета глаз собственных жен.
Эймос рассмеялся.
— Трудно себе такое представить. Могу я вас кое о чем спросить?
— Да, хотя я могу и не ответить.
— Вы не погуляете со мной?
Она снова улыбнулась, но покачала головой, и он тотчас понял, что его мечтам суждено рухнуть.
— Вы мне нравитесь, — сказала она. — Вы милый.
Ему не хотелось быть милым. У него было чувство, что девушки не влюбляются в милых парней.
— Но я не хочу привязываться к парню, — продолжала она, — у которого за душой одни лишь надежды.
Он не знал, что сказать. Он не считал себя тем, у кого за душой лишь надежды, и был потрясен, что она видит его таким.
— Мы методисты, — сказала она, — а потому должны говорить правду. Мне жаль.
Еще мгновение они смотрели друг на друга, затем она легко коснулась его руки, что явно было жестом сочувствия, и отвернулась.
Эймос отправился домой.
6
Кита разбудила в пять часов Фанни, тринадцатилетняя горничная. Тощая и прыщавая, с жидкими мышиными волосами, убранными под грязный белый чепец, она была добра к Киту и показывала ему, как все делать, и он ее обожал. Он звал ее Фан.
Этим утром у нее были для него плохие новости.
— Мистер Уилл вернулся.
— О нет!
— Он приехал поздно ночью.
Кит был в смятении. Уилл Риддик ненавидел его и был с ним жесток при каждом удобном случае. Когда Уилл уехал в Кингсбридж, Кит благодарил Бога. Уилла не было дома шесть благословенных недель, все его время занимало ополчение. Теперь передышка закончилась.
Уилл не был ранней пташкой, так что Кит, вероятно, был в безопасности на несколько часов.
Кит и Фан быстро оделись и тихо двинулись по холодному темному дому, освещая себе путь светильней, которую несла Фан. Кит испугался бы теней в высоких комнатах, но с ней он чувствовал себя в безопасности.
Ее первой обязанностью была чистка каминов на первом этаже, а его — чистка сапог, но им нравилось работать вместе, поэтому они делили обе задачи. Они выгребали остывшую золу из каминов, натирали тряпками чугунные решетки сажей и полировали до блеска, а затем закладывали в камины трут и дрова, готовые к розжигу, как только проснется семья.
Работая, они разговаривали вполголоса. Шесть зим назад вся семья Фан слегла от лихорадки, и она была единственной, кто выжил. Она сказала Киту, что ей повезло получить эту работу. У них были еда, одежда и место для сна. Она не знала, что могло бы случиться с ней иначе.
Выслушав ее историю, Кит уже не так сильно жалел себя. В конце концов, у него все еще была мать.
Закончив с каминами, они прошли по коридору со спальнями, собирая сапоги, а затем спустились по черной лестнице в сапожную. Им предстояло счистить грязь, нанести сапожную мазь, смешанную с копотью, и начистить кожу до зеркального блеска. Руки Кита быстро уставали от трения, но Фан показала ему легкий способ добиться блеска сплевывая на сапоги. Впрочем, руки его были намного слабее, чем ее, и обычно она заканчивала работу за него.
Когда семья спускалась к завтраку, они могли идти в спальни. В каждой был камин и ночной горшок с крышкой. Сначала они чистили решетку и разводили огонь, так же как и в комнатах на первом этаже, затем Кит относил ночной горшок вниз, выплескивал его содержимое в судомойне, мыл и возвращал в спальню, пока Фан застилала постель и прибиралась. Затем они переходили в следующую спальню.
Сегодня они не успели закончить свою работу.
Беда случилась в комнате Уилла. Он вставал последним, поэтому его комнату они оставили на конец. Теперь, когда Кит привык к своим обязанностям, они работали быстро, и обычно заканчивали задолго до того, как Уилл возвращался наверх.
Но не сегодня.
Фан полировала чугунную решетку, а Кит только что поднял ночной горшок, когда в комнату вошел Уилл. Он был одет для верховой езды, со стеком в руке, и, очевидно, забыл шляпу, потому что снял ее с комода.
Затем он заметил их и удивленно вскрикнул, словно испугавшись.
Через мгновение он оправился и заорал:
— Вы что тут двое делаете?
Он прекрасно знал, что они делают, но разозлился, потому что его застали врасплох.
Они так испугались, что Фан опрокинула бутылочку с сажей, испачкав ковер, а Кит уронил ночной горшок, расплескав его содержимое. Он в ужасе уставился на устроенный им беспорядок — широкую лужу с тремя коричневыми комками посредине.
— Идиоты! — взревел Уилл. Когда он злился, его глаза выкатывались так, что, казалось, вот-вот лопнут. Он схватил Кита за руку и хлестнул его стеком по заду. Кит закричал от боли и попытался вырваться, но Уилл был слишком силен.
Уилл ударил его снова, и он зарыдал от отчаяния.
— Оставьте его! — взвизгнула Фан и бросилась на Уилла.
Уилл отшвырнул Кита на пол и схватил Фан.
— А, тебе тоже хочется, да? — сказал Уилл, и Кит услышал свист стека и глухой удар, когда тот обрушился на нее. Он поднялся и увидел, как Уилл задрал Фан платье и принялся стегать ее тощий зад.
Кит хотел защитить Фан столь же храбро, как она защитила его, но он слишком боялся, и все, что он мог, лишь плакать.
— Что здесь, черт возьми, происходит? — раздался новый голос. — Уилл, ты что творишь?
Это был брат Уилла, Роджер. Уилл перестал стегать Фан и повернулся к нему.
— Не лезь не в свое дело.
— Оставь детей в покое, болван здоровенный, — сказал Роджер.
— Смотри, как бы я и тебя не высек.
Роджер, казалось, не испугался, хотя был мал и хрупок, а Уилл — огромен и силен.
— Можешь попробовать, — с улыбкой ответил он. — По крайней мере, бой будет честнее, чем этот. Тебе нравится сечь задницы маленьким девочкам?
— Не будь идиотом.
Хоть они и спорили, Кит видел, что Уилл успокаивается. Кит был безмерно благодарен Роджеру за то, что тот спас его и Фан. Уилл мог бы их обоих убить.
— Я не понимаю, зачем тебе было избивать этих несчастных малюток со всей дури, — сказал Роджер Уиллу.
— Детей нужно наказывать, все так говорят. Это делает их послушными. Девочкам это нужнее всего — так из них получаются респектабельные жены, которые почитают своих мужей.
— Ты ничего не знаешь о женах, идиот. Пойдем лучше завтракать, может, нрав твой поутихнет.
Уилл посмотрел на Кита и Фан, и Кит задрожал от страха, но Уилл лишь сказал:
— Уберите этот беспорядок, не то я снова задам вам трёпку.
— Да, мистер Риддик, — в один голос ответили они перепуганными голосами.
Уилл вышел, и Роджер последовал за ним.
Кит подбежал к Фан и, дрожа, зарылся лицом в ее платье. Она обняла его.
— Ничего, ничего, — сказала она. — Сейчас боль утихнет.
Он пытался быть храбрым.
— Кажется, уже проходит.
Она разжала объятия.
— Ну, тогда давай, — сказала она. — Принимаемся за уборку.
*
В воскресенье после обеда он увидел свою маму.
Когда со стола семьи Риддиков убирали после обеда, слуги были свободны до самого вечера. Ма, как обычно, ждала его у черного хода усадьбы. Он бросился в ее объятия и крепко обнял, зарывшись лицом в ее мягкую грудь. Потом он взял ее за руку, и они пошли через деревню.
Добравшись до дома, они сели за ее прялку, как в старые времена, только вдвоем. Он подавал ей жгуты чесанной шерсти, а она заправляла их в механизм, вращая колесо. На полу лежали веретена с готовой пряжей, и Кит сказал:
— Ты много сделала, Эймос будет тобой доволен.
— Расскажи мне, как твои дела, — сказала она.
Работая, он рассказал ей все, что случилось за неделю. О том какую работу он делал, что ел, когда был счастлив и когда напуган. Она так рассердилась из-за Уилла Риддика, что он поспешил перевести разговор на Фан и на то, какая она добрая. Он сказал, что любит ее и, когда они вырастут, он на ней женится.
Ма улыбнулась.
— Посмотрим, — сказала она. — Раньше ты говорил, что женишься на мне.