— Бедолага.
— А девушка получит шиллинг за свою помощь.
— Надо его спасти.
— Да. — Эймос подошел к Пиджену и сказал. — Пора домой, Джим. Уже поздно, и ты пьян.
— Я в порядке, — ответил Джим. — Я просто разговариваю с этой девушкой. Ее зовут мадемуазель Стефани Марчмаунт.
— А меня — Уильям Питт Младший, — сказал Эймос. — Пошли.
Женщина, назвавшаяся Стефани, сказала:
— Почему бы вам не заниматься своим гребаным делом?
Эймос крепко взял Джима под руку.
— Оставь его в покое! — взвизгнула Стефани. Она бросилась на Эймоса и расцарапала ему лицо.
Он отмахнулся от ее руки.
Неподалеку стояли трое мужчин, разговаривавшие с другой хорошенькой девушкой. Один из них обернулся и спросил:
— Что происходит?
— Мой друг пьян, — сказал Эймос, прижимая руку к кровоточащей щеке. — Мы идем домой, пока его не забрали вербовщики. И вам бы я советовал подумать о том же.
— Вербовщики? — переспросил мужчина. Он был хмелен, но на его лице медленно забрезжило понимание. — Вербовщики здесь?
Эймос посмотрел в глубь комнаты и увидел, как входят трое крепких мужчин во главе с четвертым в форме морского офицера.
— Вон там, — сказал он, указывая. — Только что вошли.
Стефани помахала им. Мужчины двинулись быстро, словно повторяя многократно отработанные действия, и через секунду оказались рядом с ней. Она указала на Джима.
— А вам лучше отойти, — сказал офицер.
Один из верзил схватил Джима, который был не в силах сопротивляться. Хэмиш снес второго верзилу мощным ударом с размаху, сбив его с ног. Третий ударил Эймоса в живот. Это был сильный, точный удар, и Эймос согнулся в три погибели от боли. Мужчина обрушил на него град ударов. Эймос был высок и силен, но не был уличным бойцом, и он с трудом защищался, пятясь сквозь толпу.
Но окружающие не остались безучастны. Вербовщики были врагами для всех. Те, кто был ближе к Эймосу, вступили в драку. Они напали на мужчину, избивавшего Эймоса, и оттеснили его.
Это дало Эймосу мгновение, чтобы оценить обстановку. Драка переросла в общую свалку, мужчины орали и беспорядочно махали кулаками, а женщины визжали. Хэмиш схватил Джима и пытался отбить его у похитителя. Эймос бросился на помощь Хэмишу, но какой-то зевака, увидев его дорогую одежду, решил, что он на стороне вербовщиков, и нанес ему размашистый удар. Это был шальной удар, и он пришелся ему под подбородок. На мгновение Эймос потерял сознание и оказался на полу. Не лучшее место посреди бушующей драки, но он был слишком ошеломлен, чтобы встать.
Ему удалось подняться на колени. Затем кто-то схватил его под мышки, и он увидел долгожданное лицо Хэмиша, который рывком поднял его и взвалил на свое широкое плечо. Эймос обмяк, отдавшись на волю судьбы. Его ноги ударялись о тела людей, пока Хэмиш пробивался сквозь толпу. Через несколько секунд он вдохнул холодный свежий воздух. Хэмиш отнес его на некоторое расстояние от таверны, затем поставил на ноги, прислонив к стене.
— Стоять можешь? — спросил Хэмиш.
— Думаю, да. — Ноги Эймоса были слабыми, но он устоял.
Хэмиш рассмеялся.
— Ну и заварушка. — Ему явно понравилось. — Эта Стефани тебе, однако, лицо подпортила. А ведь был такой красавчик.
Эймос поднес руку к щеке и отнял ее в крови.
— Заживет, — сказал он. — А где Джим Пиджен?
— Пришлось его оставить. Я не мог одновременно тащить тебя и драться с вербовщиками.
— Надеюсь, он сбежал, — сказал Эймос.
— Полагаю, узнаем завтра за завтраком.
Однако, на следующее утро от Джима Пиджена не было и следа.
*
Элси одного за другим укладывала спать троих своих сыновей. Это было ее любимое время дня. Она любила эти тихие минуты с детьми, но также с нетерпением ждала того мгновения, когда все они уснут и она сможет отдохнуть.
Она начала с самого младшего, Ричи, которому было два года. Он был блондином, как Кенелм, и обещал стать красавцем. Она опустилась на колени у его кроватки и произнесла короткую молитву. Когда она закончила, он произнёс «Аминь» вместе с ней. Это было одним из немногих его слов, наряду с «мама», «кака» и «нет».
Следующим был Билли. Ему было четыре, и он был живым сгустком энергии. Он умел петь, считать, спорить с матерью и бегать, хотя и не так быстро, чтобы от нее убежать. Он произнёс «Отче наш» вторя ей.
Наконец, она подошла к своему первенцу, семилетнему Стиви. Его пушистые рыжие волосы немного потемнели и стали больше походить на каштановые волосы Арабеллы. Он много читал и умел писать свое имя. Он произнес свои молитвы без подсказки Элси, и уже она сказала «Аминь» вместе с ним.
Раньше Кенелм всегда молился вместе со Стиви, но теперь, когда у них было трое детей, это стало отнимать у него слишком много времени.
Она оставила мальчиков на попечение няни, которая спала рядом, чтобы слышать детей. На лестничной площадке она встретила свою мать, выходившую из комнаты епископа.
Родители Элси почти не разговаривали друг с другом пять лет, пока прошлым летом епископ, в возрасте шестидесяти семи лет, не слег. Он страдал от болей в груди и одышки, да такой, что любое усилие его изнуряло, и он больше не вставал с постели. И тогда Арабелла начала за ним ухаживать.
Теперь Элси и ее мать вместе спустились по лестнице и вошли в столовую к ужину. На столе стояли горячий суп, холодный пирог с дичью и торт. В кувшине было вино, но обе женщины пили чай.
Кенелм был на собрании в ризнице и предупредил, что задержится, поэтому они начали без него.
Элси поинтересовалась, как себя чувствует её отец.
— Он стал немного слабее, — ответила Арабелла. — Жалуется, что у него мерзнут ноги, хотя в комнате пылает камин. Я принесла ему на ужин прозрачный бульон, и он его выпил. Сейчас спит. Мейсон с ним.
— Почему ты за ним ухаживаешь? Мейсон могла бы справиться и одна.
— Я часто задаю себе этот вопрос.
Элси этого было мало.
— Это потому, что ты думаешь о загробной жизни? — Элси чуть не сказала «о Страшном суде», но почувствовала, что это будет слишком резко.
— Я мало что знаю о загробной жизни, — сказала Арабелла. — Как и духовенство, хотя они и притворяются. Счастливые супружеские пары думают, что будут вместе на небесах, но как быть с вдовой, которая вышла замуж во второй раз? У нее на небесах может оказаться два мужа. Ей придется выбирать между ними, или она сможет иметь обоих?
Элси хихикнула.
— Мама, не говори глупостей.
— Я лишь указываю на глупость того, во что верят люди.
— Ты все еще любишь моего отца?
— Нет, и, вероятно, никогда не любила. Но это не его вина. Мы оба в ответе за то, что с нами произошло. Конечно, мне не следовало выходить за него замуж, но это было мое решение. Он сделал мне предложение, и я могла бы отказать. Я бы так и сделала, если бы мое самолюбие не было уязвлено парнем, который меня отверг.
— Некоторые браки назло бывшим складываются вполне удачно.
— Проблема была в том, что твой отец никогда по-настоящему мной не интересовался. Ему нужна была жена для удобства и потому что считается, будто это доказывает, что священнослужитель не… ну, ты знаешь, не из этих.
— Отец из этих?
— Нет, но его влечение в другую сторону не очень-то и сильно. После твоего рождения мы занимались любовью довольно редко. И в конце концов, видишь ли, я нашла того, кто едва мог сдержать руки, потому что так сильно меня любил, и я поняла, что именно так и должно быть.
«У меня не так», — с грустью подумала Элси. «Но я уверена, что так могло бы быть с Эймосом». Она отхлебнула супа и ничего не сказала.
— Я не хочу, чтобы он умер, ненавидя меня, — сказала Арабелла. — Не хочу стоять у его могилы, проклиная его. Поэтому я думаю о первых днях, когда он был стройным, красивым и не таким напыщенным, и я, по крайней мере, была к нему расположена. И, возможно, он простит меня перед своим концом.
Элси не думала, что ее отец из тех, кто прощает, но это была еще одна мысль, которую она оставила при себе.