— Просто расскажи, — морщусь, отводя взгляд.
— Марь Санна, ты ли это? — спрашивает медленно. — На воротник? Я не ослышался?
— Ты помнишь, что приехал на моей машине, да?
— Такси сюда — не проблема, — отмахивается вяло, — но… мне не показалось, правда ведь? Просто скажи…
— Да Господи Боже! — взрываюсь, потрясая бумагами в воздухе. — Ну, вырвалось! Обязательно акцентировать?!
— Не злись, не порть кайф, — отвечает с мягкой улыбкой.
— Рассказывай, Миш, или я поехала, — отвечаю спокойно.
— Шантаж — последнее дело… — бурчит недовольно и тянет время, задумчиво глядя в окно. Лишь только получив невежливый тычок пальцем в бок начинает говорить с неохотой: — Короче, была у меня невеста. Дальше продолжать или догадалась?
— Ща, погоди, кофеёк допью и посмотрю, что там на гуще, — кривлюсь в ответ.
— Была и сплыла, — подытоживает хмуро. — Решила, что дряблая жопа и мешок бабок лучше, чем подтянутый, но голый, зад.
— Да брось, пять лет назад ты уже был успешен, — говорю с укором.
— Успешен и несметно богат — охереть какая разница, Манюх.
Воронов старательно хмурится, глядя поверх моего плеча, и я чувствую, что это далеко не конец истории: напряжение, скопившееся вокруг него, ножом скоро можно будет резать.
— Выходит, ты ему просто отомстил? — спрашиваю, устав ждать продолжения.
— Ну… не просто, — отвечает, старательно напуская тумана. — Я увёл у него самый значимый объект на тот момент, потом обратно свою бабу, только чтобы самому бросить её через месяц, а потом… тебя.
— Чего?! — воскликнула возмущённо.
— Того, — проворчал неохотно и сполз по дивану, на котором мы обосновались, приняв расслабленную позу. — Если честно, я рассчитывал начать раскрывать карты несколько позже, но ты настырная, как стадо баранов…
— Если ты надеешься отделаться общими фразами — не трать моё время, — сказала сурово.
— Мы общались, — тут же начал рассказывать. — Не могу сказать, что прям дружили, скорее, бухали вместе. У меня свои мотивы, у него — свои.
— Детали, — перебила невежливо.
— Я — молод, он — опытен. Каждый взял своё от этой коллаборации.
— Конкретнее…
— С меня — девки, с него — сделки, — процедил сквозь зубы.
— Теперь понимаю, — кивнула невозмутимо. Подробности его похождений слушать совершенно не хотелось, как и ему их рассказывать, поэтому я добавила поспешно: — Погнали дальше.
— Каких-то там девок ему оказалось мало, он позарился на мою. А я сделал то, что могло зацепить его — увёл клиента.
— Я тут при чём?
— Ты… ценный экспонат, — Воронов повёл плечом и наконец-то посмотрел мне в глаза, улыбнувшись. — Помимо светлого ума, железной хватки и здорового цинизма, жена подающего надежды следователя в Следственном Комитете, а это кладезь информации, я сам на тот момент уже прочухал все прелести. И я подкинул тебе идею о том, что ты можешь справляться сама.
— Мне муж, вообще-то, намекнул… — бубню тихо.
— А ему — Матвей Кондратьев, сослуживец мой, а его — коллега. Помнишь свою первую квартиру? Ты тогда ещё даже не уволилась… настоящий притон наркоманов, четыре человека отравились бодяженным героином.
— Отлично помню, — чеканю в ответ, хмуро глядя на него. — Ты кем себя возомнил, а? Властителем судеб?
Смотреть на него стало тошно.
Поднимаюсь, хватаю сумку и иду на выход.
— Нет! — говорит громко, нервно. — Нет, Маш, нет! Да постой ты, блин… — догоняет, за руку хватает, удерживая, сам передо мной просачивается, в глаза заглядывает. — Ничего такого. Просто ты… он бы так и пользовался, понимаешь? Зарплата мизерная, а работала за десятерых. Я год на всё это смотрел. Год! Дело даже не в том, что он у меня бабу увёл, хрен с ней, я предложение сделал только потому что мать зудела…
Воронов шумно выдохнул и замолчал, продолжая гипнотизировать меня взглядом. Такой искренний, такой трогательный… руку мою наминает, даже не замечая этого. Разве можно так играть?
— Манюх, ну? — он улыбнулся, окончательно растопив лёд моего сердца. — Я правду сказал, не юлил. Пять лет тебя знаю и… ты сразу мне понравилась. Сразу. Хотел приударить, но там… я ж не слепой, видно же, что мужа любишь. Да и… муж. У меня, может, с головой не всё ладно, логика своеобразная, моральных ценностей не полный набор, но и классические мне не чужды. Не уходи, прошу. Да и… ну что я такого сделал? Помог тебе осознать, что ты способна на большее, только и всего. Елисеев — мудила конченый, рано или поздно ты пришла бы к тому же выводу, я лишь подсказал возможное направление.
Дышит часто, во взгляде тревога, граничащая с лёгким безумием. Не нужно быть ясновидящей, чтобы понимать — признание далось ему с трудом.
А ещё… сам того не зная, пять лет назад он выдернул меня из пучины отчаяния, погрузив с головой в работу, в новую, непривычную среду, на которой можно было сосредоточиться, забыв о личном, страшном. Спас от безумия, от депрессии.
А я стою тут вся из себя оскорблённая.
Облизываю пересохшие от волнения губы и говорю то, что должна была сказать с самого начала:
— Спасибо.
— Красива, умна, адекватна… — выговаривает осторожно. В глазах мелькает озорной чертёнок, а на губах появляется слабая блуждающая улыбка, притягивая к ним мой взгляд. — Снишься, что ли?
Идеальный момент. Идеальный! Внутренности начинают мелко дрожать от предвкушения, от волнения, но будущее по-прежнему такое мутное, а червячок сомнения хоть и перестал грызть, но всё так же сидит внутри меня.
Трусиха я.
Кладу ладонь ему на лоб, высовываю кончик языка вбок и с плутоватым видом приподнимаю средний палец второй рукой, отвешивая ему щелбан.
— А, не, нормас, — начинает ржать, покачивая головой, и забирает из моих рук сумку, возвращаясь в гостиную.
Выдыхаю и иду следом, устраиваясь на диване в прежней позе. Надолго моих ужимок не хватит: выдержка тает на глазах.
— Итак, Васнецовы купили дом у Губарёва, — говорит Воронов деловито, расставляя ноги так широко, чтобы коснуться своим коленом моего. — Ремонт затеяли, но на бригаде сэкономили и они устроили тут шалман. Весь первый этаж выгорел, начиная со столовой, где они обосновались.
— Зря ты посуду наставил, — отвечаю невпопад, — приведение наше звона испугается и ломанёт обратно.
— Дело говоришь, — ткнул в меня пальцем и поднялся, — тем более что выхода из подвальчика я так и не обнаружил.
— Это как? — округлила глаза и засеменила вслед за ним.
— А вот так, — театрально развёл руками, не оборачиваясь, — то есть, никак. Хер знает, что там за этой дверью и куда всё это приведёт.
«Символично» — фыркнула мысленно, окидывая его откровенным взглядом, пока не видит.
— Надо посмотреть, Миш, — говорю заискивающе, когда он лезет под стол.
— Надо-то оно надо… — бормочет, аккуратно разбирая башенку с высунутым от усердия языком. Прячет его и договаривает: — Но, сквозь двери я ходить не умею. Могу вероломно вскрыть, но это точно спугнёт.
— Об этом ты подумал, — кривлюсь ехидно, постепенно возвращаясь к привычной манере общения.
— Странно, что я вообще ещё хоть что-то соображаю… — пробормотал, выглядывая из-под стола и медленно скользя взглядом по моим ногам.
— А когда ты успел поискать? — возвращаю его в реальность. — Выход, он же вход.
— Утром приехал, всё излазил, но без толку. И, каюсь, закралась шальная мысль, что тебе привиделось… ну, знаешь, одна в большом доме, громыхает, света нет… — я сделала кислую мину, а он хмыкнул: — Вот, да. Слазил ещё вниз, из-под двери тянет. Откуда воздух, если дверь для антуража? То-то…
Встаёт, отряхивается и с неудовольствием смотрит на свои грязные брюки.
— Что такое, чистюля? — хихикаю подленько.
— В следующий раз я тебя по чердаку заставлю ползать, — ехидно ухмыляется в ответ.
Идея вспыхивает в моей голове и я бормочу задумчиво и серьёзно:
— Вариант…
Машинально хватаю его за руку и тяну за собой.
— Манюх, когда ты так, я, конечно, на всё согласен… — тут же отпускаю его руку, опомнившись, а он хватает снова. — Не-не-не, я не о том. За тобой поспеваю, за твоей мыслью — нет.