— Тебя точно мамка родила?! — возмущаюсь, всё-таки выплёвывая всё в салфетку и вытирая слёзы на глазах. — Да тебя из горящей лавы чокнутый аист выловил!
Ещё на середине фразы поднимаюсь и бегу к бару, где Василич выставил на стойку стакан молока. Хватаю его, расплёскивая содержимое, набираю белого золота в рот и смотрю, как бармен укоризненно качает головой. Понуро опускаю голову и со стаканом возвращаюсь к столу, протягивая Воронову, раздувающему ноздри и бешено вращающему покрасневшими, но, зараза, сухими как пустыня глазами.
Сидим напротив друг друга, на столе ошмётки бургеров, капли соуса, во рту молоко, притупляющее адское жжение, сглатывать которое не хочется.
Воронов выглядит по-дурацки и, судя по его попыткам не улыбаться, я — не лучше.
Представляю картину со стороны, его озорной вид вызывает приступ смеха, молоко просится наружу, проглотить его уже нет никакой возможности, выход лишь один.
Мишины плечи содрогаются, на его глазах всё-таки выступают слёзы, на этот раз от беззвучного смеха, но первой не выдерживаю снова я, выплёвывая молоко изо рта в стакан с недопитым.
— Манюх, в тебе вообще ничего не задерживается, — ржёт Миша в голос.
— Глотать или нет — мой выбор! — отвечаю с достоинством, а он начинает гоготать на весь бар, вызывая ответную реакцию.
— Вы мне всех клиентов распугаете! — беззлобно орёт на нас Василич.
— Мне похер, — отзывается знакомое лицо через два столика от нас, ухмыляется нашему сумасбродству и поднимает кофейную чашку в знак приветствия.
— О, Петрович, здорова! — поднимает руку Воронов, как ни в чём не бывало. — Дело есть, присоединишься?
— Да ну вас нахер, — гогочет в ответ. — Закончите свои игрища — подходите. Я тут ещё пятнадцать минут.
— Лично я закончил, — поворачивается ко мне Воронов.
— Вот все вы одинаковые… — бормочу со вздохом и тяжело поднимаюсь из-за стола, стараясь дышать через раз.
Петрович-то криминалист. Чёрт его знает, в какой конкретно специфике, но…
— Сможешь понять, старая дверь и замок или нет? — без предисловий спрашивает Воронов, едва его зад опускается на стул за столиком криминалиста.
— Смогу, чего б нет, — самодовольно пожимает плечами Петрович. — Если проводить экспертизу, то это дней пять.
— А в частном порядке? — хмыкает Миша.
— Пять дней, — хмурится Петрович, — если задвину всё остальное, получу по кумполу от однофамильца Марь Санны.
— А если он даст своё величайшее? — мурлычу заискивающе.
— Тогда пара часов и отгул, — ухмыляется Петрович.
— Отгул до конца дня с заездом на место, — выпаливаю тут же. Он строит недовольную мину, а я вздыхаю: — Или оба по кумполу.
— Умеешь ты торговаться… — вздыхает криминалист.
— Долги отдавать тоже умею, — улыбаюсь, скромно потупив глазки.
— Эй-эй! — возмущается Воронов. — Ну-ка стоп. Хата если понадобится — мой номер знаешь.
— Иди, Михаил Юрьевич, у тебя дел выше крыше, — отмахиваюсь, пододвигая стул поближе к Петровичу, мужику сильно за пятьдесят, качающему головой с улыбкой.
И вроде нафиг не надо, а всё равно приятно.
— Позвоню, — бурчит Воронов, поднимаясь.
Протягивает руку Петровичу и выходит, на ходу вызывая такси, а я хватаю мобильный и набираю Андрею.
— Я помню, — говорит бывший сходу.
— Отдашь мне Петровича с обеда и до послезавтра? — спрашиваю елейным голоском.
— Маш… — вздыхает бывший супруг, — я, конечно, всё понимаю, но…
— Пожалуйста… — тяну заунывно.
— Да ну какого ж! — возмущается в трубку и тут же идёт на попятный: — Ладно…
— Не за свой счёт и не в счёт отпуска, — добавляю быстро.
— И как мне это оформить?! — вспыхивает и вздыхает: — Ладно…
— Андрюш, я когда всё объясню, ты сразу перестанешь злиться, обещаю! — говорю с чувством.
— Маш, да я не злюсь… — бормочет бывший, — и… ты новости не смотрела, да? По всем каналам местным вашего призрака крутят. Не к добру это.
— Вот урод… — шиплю сквозь зубы, имея ввиду Елисеева, — мы разберёмся, не психуй. У тебя своих проблем хватает. Я мелькнула?
— Слава Богу, нет, это было бы вишенкой на торте, — бурчит недовольно. — Маш, мне это не нравится. И отпускных накопилось…
— Нет! — говорю громко и резко. — То есть…
— Да я понял… компаньонов хватает…
— А вот я сейчас чё-то не поняла, — чеканю, нахмурившись.
— Да всё ты поняла… всё, полтора дня Петровичу, я на связи. И… что там с визами? Надо договариваться, бронировать, время не на нашей стороне.
— Валька сказала — завтра. Раз Валька сказала…
— Понял, — перебивает и замолкает на время. — Мне тоже нужно будет лететь. Но тут… Серёга останется, в общем.
— Андрюш, да всё хорошо будет! — отвечаю бодро.
— Ага… ладно, на связи.
— Целую, — отвечаю машинально и морщусь.
— Целую… — неуверенно бормочет бывший супруг, тут же отключаясь.
Роняю голову на стол с громким «бум», а Петрович шумно вздыхает.
— Простите, надо было отойти, — вздыхаю в стол, не решаясь поднять голову.
— Дело молодое, Мария, дело молодое… — осторожно кладёт руку мне на плечо и сжимает. — Я правильно понял, у меня завтра выходной?
— Если сегодня вернётесь в управление и сделаете свою магию, — хмыкаю, распрямляясь.
— Я и говорю — выходной, — отвечает невозмутимо и лезет за бумажником.
Через сорок минут мы останавливаемся у ворот, медленно открывающихся и являющих миру дом.
Лично у меня в душе поднимается трепет восхищения, но Петровичу увиденное не слишком-то приходится по душе.
— Мать частная, — брякает хмуро, — ну и вкусы у людей.
Скромно помалкиваю, проезжая на территорию.
— Мария, нужны ватные палочки и чистые пакеты, сделаю соскоб, — говорит невзначай, как будто я «Ашан-экспресс».
Открываю дверь, впускаю его и несусь на кухню, но ящики девственно чисты.
— Ватные палочки не первой свежести и бумажные платочки? — спрашиваю заискивающе.
— Сойдёт, — хмыкает Петрович.
Выуживаю из косметички всё необходимое и широким жестом указываю на стол:
— Вам сюда.
— Однако! — крякает криминалист, а я лезу первой, открывая люк и включая фонарик на мобильном.
Через пару минут кряхтений и сетований на судьбу Петрович вылезает из подвала и выдаёт авторитетно:
— Старьё. И то и другое. Там ржавчину можно ложкой выколупывать, но я всё равно проверю. Кстати, ключ, должно быть, довольно вычурный. Отмычками не открыл. До управления подкинешь?
— Само собой! — отвечаю с готовностью.
Везу Петровича до работы, оставляю свою визитку, хотя, уверена, мой номер у него и так есть, еду домой и с наслаждением принимаю душ.
Когда выхожу, вижу пропущенный вызов и сообщение от Воронова, полученное ещё около получаса назад.
«Список забыл».
Отправляю фото списка и ответ:
«В душе была».
«Ещё фото!!!» — приходит через полминуты.
«Странно, на смайлика с фигой нет…» — пишу с ухмылкой и отправляю.
«Хорошо, что у меня богатая фантазия» — читаю ответ и качаю головой.
«Поговаривают, по новостям всякий бред показывают…» — отправляю и вижу перед мысленным взором, как морщится Воронов.
«Сама посмотри. Такое протолкнуть… нужно много бабок».
Лезу в сеть, ищу, смотрю.
«Так же нелепо, как и воочию. Но…».
«Всегда есть это чёртово но!» — присылает ответ, а я начинаю читать комментарии.
Брожу от ссылки к ссылке, радуясь, что общее сознание населения всё же в кондиции и большинство высказываний начинаются со слова «бред» и, зачастую, им же и ограничиваются, но… выхожу на местный форум любителей фольги и потрепать себе нервы выдуманными страшилками.
Для нашего домика целая отдельная тема. Там и адрес, и фотографии, и стоп-кадры из видео, и масса желающих повторить подвиг, ведь «там никто сейчас не живёт».
Отправляю ссылку Воронову и через несколько минут получаю ответ:
«Они его по кирпичам растащат», — грустный смайлик в придачу, с которым я согласна на все сто.