— А во сколько лет вы вышли замуж? — невинно поинтересовалась она за обедом. — Я вот думаю, у меня не будет причин так задерживаться. Брат обязательно позаботится обо мне, а я — выберу мужа по любви.
Герцогиня-матушка сидела напротив, молча наблюдая за мной с надменным спокойствием, словно проверяя, когда именно я сорвусь или оступлюсь.
— Ты, наверное, можешь потеряться в таком большом замке без привычки, — бросила Ариана позже, прогуливаясь со мной по галерее. — Здесь столько переходов и лестниц. Особенно сложно, если не знаешь, где чьё крыло.
Я слегка кивнула:
— Быть может. Но я быстро привыкаю. Особенно там, где планирую задержаться надолго.
Это её немного смутило, но она быстро оправилась.
— Так много читать... — добавила Ариана, увидев, как я забираю с полки ещё один том летописи. — Иногда женщинам достаточно просто оставаться женщинами. Необязательно всё время пытаться казаться учёной.
— Быть женщиной и быть знающей — не исключающие друг друга понятия, — ответила я мягко, но сдержанно.
Ричард, младший брат герцога, был ребёнком живым, с озорным взглядом и вечно ссадинами на локтях. С его шалостями мне пришлось познакомиться сразу. То он наступал мне на подол нового платья, случайно оборвав кромку, то, врываясь в комнату с мечом из дерева, расплёскивал чай по всей скатерти — особенно в мою сторону.
— Простите, я не хотел! — говорил он искренне каждый раз, когда устраивал новый беспорядок.
— Всё в порядке, Ричард, — отвечала я, терпеливо улыбаясь. — Главное, что ты не порезался.
Это всё не задевало меня даже близко. За показной доброжелательностью я ясно чувствовала — здесь меня не ждали.
Я не была мягкой. Я умела держать лицо, парировать язвительные замечания и не позволяла втянуть себя в пустую игру колкостей. Но сколько бы я ни старалась — вдовствующая герцогиня упорно отказывалась признавать мой титул. Для неё я оставалась лишь "невесткой", никем более. Ни одно важное решение, ни один документ — ничто не попадало в мои руки. Всё проходило мимо, словно меня здесь и не было.
Когда она вежливо, почти с безупречным холодом, «попросила» меня съездить в город по какой-то нелепой просьбе, вроде выбора новых свечей для часовни, я подчинилась — только чтобы не устраивать сцены. Но именно это случайное поручение стало причиной, благодаря которой я узнала правду.
Я переоделась в простое платье, и если Эва привыкла к моим причудам, помощник герцога был удивлен. В таверне, где мы остановились на завтрак, я случайно услышала разговор за соседним столом. Один из ремесленников, потягивая эль, шепнул другому:
—Пусто тут сегодня.
— Сегодня день обращений к его светлости. Сама семья герцога должна выслушать прошения. И судить, кому пожаловать, кого наказывать.— сказал один деревенский мужик, оглядывая полузабытое помещение
Я замерла, чашка едва не выскользнула из рук.
— Леннокс, — тихо сказала я, — мы возвращаемся. Немедленно. Но не в карете. Мы поедем верхом. Сказала я накидывая плащ на голову. Эва вернётся в карете.
— Ваша светлость... — начал он, ошарашенный, — вы ведь в платье…
— Я знаю. Но терять время нельзя.
Взяв лошадей и оставив часть сопровождения с Эвой, мы помчались в замок. Дорога заняла чуть меньше времени, чем в обычной упряжке. По прибытии я поспешила в покои, наскоро умылась, поправила волосы и платье. Сердце колотилось в груди. Времени на отдых не было.
Сэр Алдред, командующий стражей, заметил моё прибытие первым. Он стоял на каменных ступенях внутреннего двора, его фигура — высокая, сдержанная, как из бронзы. Увидев, как я спрыгиваю с лошади, он качнул головой с явным неодобрением.
— Не подобает знатной даме скакать в седле, показывая ноги, — пробормотал он, но не достаточно тихо, чтобы я не услышала. Странные здесь порядки, особенно общение с герцогиней.
Я не оправдывалась. Только выпрямилась, сжала поводья и, передавая их ему, сказала твёрдо:
— Тяжёлые времена требуют особых мер, сэр Алдред. Дела, не терпящие отлагательств, ждут нас. И вы скоро ко мне привыкнете.
Я точно не собиралась оправдываться за свои действия перед начальником стражи. Он не ответил. Только коротко кивнул, принимая поводья из моих рук, и, как мне показалось, с уважением посмотрел мне вслед, когда я уверенно направилась в залу, где уже собирались просящие.
Зал заседаний был прохладным и полутёмным — высокие узкие окна пропускали резкий северный свет, а тяжелые гобелены на стенах глушили звуки шагов и голосов. Лавки вдоль стен были почти полны: крестьяне, старосты деревень, купцы, вдовы — каждый ждал своей очереди, чтобы высказаться перед властью герцогства.
В центре зала, под резным навесом из тёмного дуба с балдахином, на герцогском возвышении сидела вдовствующая герцогиня — с прямой спиной в тёмном бархате, лицо её хранило холодную уверенность. Рядом с ней, в мягком кресле, рассеянно покачивала ногой Ариана. Она разглядывала потолок, зевала в кулачок и то и дело поправляла ленту на платье. Очевидно, её присутствие здесь было обосновано скорее прихотью матери, чем собственным интересом.
Справа, за письменным столом, расположился Кервин — управляющий с усталым взглядом и выцветшим пером в пальцах. Перед ним лежала пустая книга записей. Он лениво перелистывал старые страницы, ни разу не коснувшись чернил.
На середину зала вышел староста одной из северных деревень — крепкий, но уже поседевший мужчина. Он держался уверенно, но напряжённо, как человек, много раз приходивший сюда и мало раз получавший ответ.
— Миледи, — начал он, кланяясь, обращаясь к вдовствующей герцогине, — дорога к нашей деревне снова разбита дождями. Возить зерно стало невозможно, телеги ломаются. А налоги в этом году... — он понизил голос, — выше, чем прежде. Мы не ропщем, но просим: дорогу отремонтировать, налоговую ставку облегчить, как было в прошлом сезоне. Народ больше не справляется.
Кервин поднял глаза, пожал плечами и отозвался с ленивым безразличием:
— Средства на ремонт дорог были выделены в прошлом году. Повторное финансирование не предусмотрено в текущем цикле. Придётся подождать.
В этот момент я шагнула вперёд. Шелест моего платья, звук шагов по каменному полу — и голоса стихли. Все повернулись ко мне.
— Простите, что прерываю, — спокойно произнесла я. — Я — герцогиня Терранс, жена герцога и хозяйка этих земель на время его отсутствия.
Пауза повисла в воздухе. На лицах — недоумение, напряжение, интерес и у некоторых даже облегчение. Я не стала приближаться к возвышению. Место герцогини было занято, и я не собиралась отвоёвывать его словом перед уважаемой публикой. Но и промолчать не могла. Я решила остаться стоять, пока место герцогине не предоставят мне по-праву.
— Я сама проезжала по этой дороге. Могу подтвердить: состояние её крайне неудовлетворительное. Колёса нашей кареты дважды застревали в грязи, и нам пришлось останавливаться на ночь из-за поломки. Это не просто неудобство. Это не безопасно.
Я повернулась к Ленноксу:
— Я прошу записать жалобу. Мы пересмотрим расходы. И дороги, и налоги будут рассмотрены вместе. Я лично займусь этим вопросом.
Леннокс подошел и очень уверенно забрал книгу у Кервина. Сел на свободный стол и заполнил дату обращения.
— Миледи… — начал Кервин, но неуверенно осёкся. Я посмотрела на него, приподняв бровь, ожидая будете он спорить с герцогиней, осмелится ли. Он смотрел то на вдовствующую герцогиню, то на меня.
Староста низко поклонился, на его лице было нечто похожее на слабую надежду.
Вдовствующая герцогиня не сказала ни слова, но её пальцы сжались в подлокотнике кресла, а Ариана перестала качать ногой и уставилась на меня в полном удивлении.
Я хотела предложить Ленноксу пригласить следующего, как герцогиня встала:
—На сегодня прием жалоб окончен. — отчеканила она.
—Подготовьте свои жалобы до следующего заседания. До скорой встречи. — сказала я, осмотрев всех собравшихся.