— Но ведь это не оправдывает её… еретического поведения… Все эти змеи… А измены, о которых шепчутся слуги… — почти интимно прошептала вдовствующая герцогиня. Если бы я не стояла так близко к двери, я бы не услышала этот выпад вовсе.
И вдруг — сухой, звонкий удар пальцев прекратился.
— Хватит,— перебил её герцог. Его голос не был громким, но в нём чувствовалась острая, колючая эмоция. Впервые я услышала, как в нём вспыхнула не просто досада, а настоящая ярость. — Личное я буду обсуждать с женой. Оливия — моя жена, перед богами. И этот разговор больше неуместен…Нам есть что обсудить еще?
Я не могла разобрать всего, что он сказал — звуки заглушались дверью, — но этих слов было достаточно. Я стояла неподвижно, ощущая, как внутри поднимается волна облегчения. Из-за того, что он защитил меня вслух. Не поддержал разговор о леди Лиззи. Не уклонился. Признал меня своей женой и просто поставил точку.
Но надолго тишина не задержалась — разговор быстро сменил тональность.
— Прости, — голос герцогини снова стал холодным, почти деловым, — но ты должен понять: ты исчезаешь, оставляя меня справляться с делами здесь. Я не понимаю этих твоих бумаг. Все эти сборы, отчёты, ритуалы — мне неясны. Если бы не господин Кервин, половина проблем осталась бы незамеченной.
Пауза. Она выжидала. А потом добавила:
— Хорошо, что достойный человек с нами уже много лет. Ты должен прислушаться к нему. Кервин знает, как действовать. Он сейчас тебе объяснит, почему леди Оливию нужно держать вдалеке от дел.
— Ну так, — услышала я голос герцога, теперь спокойный, но оттого только опаснее, — давайте выслушаем господина Кервина.
И снова тишина. Я напряглась. Вот это поворот. Больше прятаться в тишине я не могла, это было выше моих сил. И вот я делаю глубокий вдох, тяну руку к двери, ещё один глубокий вдох…
Я уверенно и отчётливо постучала в дверь кабинета. Один раз,— как бы подчеркивая: я герцогиня, и мне нечего бояться. Сделав глубокий вдох, я толкнула тяжёлую створку и вошла, не дожидаясь приглашения.
Запах пергамента, тёплого воска и угля из очага сразу окутал меня — уютно и тревожно одновременно. Просторное помещение, утопающее в полумраке позднего дня, встречало тишиной. В углу потрескивал огонь, отражаясь в стекле старинного барометра. Ветер шелестел тяжёлыми шторами. И в этой полутени, за большим письменным столом, сидел он.
— Вы хотели меня видеть, ваша светлость? — голос мой прозвучал чётко и спокойно, разрезая тишину, как лезвие ножа. Я не отвела взгляда, не замялась, не выдала себя ни жестом, ни интонацией.
Герцог Терранс выглядел усталым. Очень. Его пальцы были перепачканы чернилами, рубашка немного расстёгнута на груди, тень щетины на лице подчёркивала тяжесть прожитого дня. Перед ним лежала кипа бумаг — донесения, ведомости, жалобы, возможно, и доносы. Его глаза, обычно проницательные и холодные, были сейчас тревожно неподвижны.
У камина, лениво опираясь о мраморную плиту, стоял Кервин. Не ожидала увидеть здесь этого господина, не думала, что он был свидетелем подслушанного мною разговора. Его поза была вызывающе расслабленной, он не скрывал своей удовлетворённой ухмылки, будто уже слышал мой приговор. Его взгляд скользнул по мне с насмешкой, в которой было что-то большее, чем простая враждебность. В этом взгляде читалось всё: от презрения до нетерпеливого ожидания — как будто он заранее наслаждался моментом, когда меня разоблачат, и я буду унижена при всех.
___________________
Спасибо большое Тане за награду!
ГЛАВА 41 ДЕЛА ГЕРЦОГСТВА
— Я присяду, милорд, — произнесла я уверенно, словно они только меня и ждали, прошла вперёд и опустилась в кресло напротив, чуть откинувшись назад, как будто это была просто очередная встреча, светский приём или семейный разговор.
Моё спокойствие раздражало Кервина. Его челюсть чуть дрогнула, когда я не стала опускать глаза и встретилась с герцогом взглядом, будто ничто меня не смущало.
Управляющий ожидал испуганную женщину, сбивчиво оправдывающуюся и держащуюся на краю нервного срыва. Он хотел увидеть мою слабость. Кервин страстно желал, чтобы герцог попросил меня удалиться, или я сама вдруг начала просить его о пощаде, сознаваясь во всех грехах. А я сидела спокойно, даже с достоинством. И именно это — вызывало в управляющем гнев и ярость.
В какой-то момент герцог перевёл взгляд на Кервина, и я последовала его примеру. Мы просто все сидели в напряжённой тишине.
— Ваша светлость, конечно, я бы не осмелился тревожить вас по пустякам. Но, просматривая списки расходов, особенно за последние четыре месяца, я обнаружил ряд… скажем, странных несоответствий. Например, материалы, заказанные для мощения дорог — камень, смола, дерево для временных укреплений — деньги были списаны, но, по моим данным, не доставлены в полном объёме на участки строительства.
Я молчала.
— Особенно дерево вызывает вопросы, его было заказано намного больше, чем нужно для типовых дорог. — сказал управляющий, выделяй каждое слово.
— Мы принимали груз лично. Сырьё пришло из Каменного Узла и лесопилки. Этот товар проверяли лично Рей с господином Ленноксом. Всё соответствовало заказу и тратам. — парировала я спокойным голосом.
— Безусловно, миледи. И ни в коем случае не обвиняю вас напрямую. Я скорее опасаюсь, что вы могли стать… жертвой. Влияния. Вас окружают люди… своеобразные. Тот, кто возглавлял строительство — его прошлое, как минимум, непрозрачно. Маг, привлечённый к управлению хозяйством? Осуждённый в прошлом за участие в разбойничьей группе. Я бы не стал говорить, если бы не слышал это из уст свидетелей и не видел сам.
Я видела, как герцог внимательно слушает, но без эмоций. И это его молчание и спокойствие лишь усиливали моё напряжение.
— Одного из тех, кого обвинили в воровстве, я помиловала. Это правда. — продолжила я. — И поставила его на службу герцогству. Не жалею об этом. Магов сейчас мало.
Как только я произнесла слово «маг», по лицу герцога прошла едва заметная тень интереса. Его бровь приподнялась, и глаза стали пристальнее.
— Да, но магия, применённая во вред, — преступление, — резко проговорил Кервин, делая шаг вперёд. — Она опасна. И те, кто её носит, должны понимать цену своих поступков.
— Не все так серьёзно, господин Кервин, — я не подняла на него взгляд, всё ещё обращаясь к герцогу. — И большую часть своего долга он уже отработал.
— Отработал?! — усмехнулся Кервин, и в его голосе была злая язвительность. — И как же он заслужил такую поддержку, миледи? — в его тоне прозвучал явный намёк, от которого даже вдовствующая герцогиня напряглась.
Я не отвела взгляда. Я не доставлю им этого удовольствия.
— Он руководил строительством дорог. Дорог, по которым вы ехали, мой лорд, — ответила я и чуть склонилась в лёгком поклоне к герцогу, напоминая, кто именно в этой комнате для меня важен.
Каждое слово я произносила с уверенностью, будто даже не догадывалась о сути обвинений. Не позволяла себе ни дрожи в голосе, ни признаков волнения. Как будто разговор велся вовсе не о моем положении, а о каком-то отдалённом вопросе хозяйственного порядка.
Кервин лишь ухмыльнулся, всем своим видом сообщая: «что я и имел ввиду».
— Состояние в герцогстве… оставляло желать лучшего. — сказала я, в открытую ругая принятые до меня решения. Я едва заметно напряглась от своих же слов, потому что знала: вот сейчас может прозвучать первый упрёк от герцога. — Когда я приехала, дороги были разбиты, сбор подати — хаотичен, а крестьяне жаловались на поборы и нехватку рабочих рук.
И Кервин снова посмотрел на меня со снисхождением. Я даже без слов слышала этот упрек: «Ну а каких дорогах может судить столь юная особа. Какие подати?».
Я просто взяла и положила на стол некоторые бумаги, прямо перед лицом герцога, которые он с интересом притянул к себе.
— Вы сомневаетесь в моём выборе людей? — ответила я господину Кервину, придав моему голосу недостающую жесткость.