— Мы ездили в замок графа вместе с Ленноксом и Эвой. Хозяин был вежлив, спокоен — ничто не вызывало подозрений. Но потом… граф рассказал мне о своей недавней покупке. И даже показал бумаги. На аукционе в столице он приобрёл ваш старый Арсенал — тот, что рядом со стеной. Документы подписаны управляющим… от имени вашей матери.
Я замолчала на миг — чтобы дать ему переварить это.
— Граф Дюк сказал, что вы бы никогда не продали Арсенал тем более ему. Он пытался договориться о встрече с продавцом. Но вы не пришли. Леннокс подтвердил, что вы не собирались продавать Арсенал и до сих пор в нем храните оружие.
— Он купил его за меньшую цену, но готов вернуть… за большую. Я пообещала, что мы выплатим разницу, — добавила я, краем глаза наблюдая за мужем. — Граф Дюк не скрывал, что выкупил Арсенал по дешёвке — только для того, чтобы перепродать вам.
Герцог не стал скрывать возмущения. Я торопливо продолжила:
— Не знаю, в чём суть вашей ссоры, но сейчас это играет нам на руку… — замялась я. — По крайней мере, Арсенал можно вернуть. Я думаю, управляющий убедил вашу мать, что продажа пойдёт на благо дела, … Ричарда.
Я не знала, действовал ли Кервин самостоятельно и просто взял родовую печать матери герцога. Или вдовствующая герцогиня сама пошла против воли сына, продав важный для него объект и скрыв это от него. Но мне было очень неприятно стать тем человеком, который преподносит только плохие новости о близких.
— Я также нашла переводы на участок в столице — возможно, она хотела купить для своего младшего сына дом.
Я пыталась найти оправдание поступкам женщины, мне с трудом это удавалось. Гнев в его взгляде стал почти ощутимым. Я замолчала. Обвинить его мать в возможном содействии предателю, я не могла, но промолчать было бы хуже.
— И ещё… — прошептала я, — в записях Кервина недавно появились ложные статьи расходов на содержание Арсенала. И оружие, которое там хранилось, — исчезло.
Я не выдержала его взгляда. Он жёг, как раскалённое железо. Я боялась, что теперь он будет подозревать вообще всех.
Встала, открыла дверь в свою комнату, подошла к шкафу, достала оттуда аккуратно сложенные бумаги — "подарок" от графа Дюка. Вернувшись, протянула герцогу документы о праве собственности и расчётную книгу господина Хоффмана.
— Вот. Посмотрите сами. Я никого не обвиняю… Просто… не могу отделаться от мысли, что Кервин мог использовать доверие вашей матери. Возможно — даже шантажировать её. Я не знаю, как он убедил ее дать доверенность и родовую печать, но … Она явно доверяла ему …
Он взял бумаги, не сразу, почти неохотно, как будто они обжигали кожу. Его взгляд был мрачным, тёмным, как грозовое небо перед бурей. На какое-то мгновение он застыл, потом резко развернулся, словно с трудом сдерживал внутреннюю бурю.
— Оставайтесь в покоях. Под охраной. Ни шагу за порог, пока я не вернусь.
— Подождите… — и прежде чем я успела что-либо сказать, он вышел и захлопнул за собой дверь. Снова оставляя меня одну...
ГЛАВА 45 ГОЛОС В ГОЛОВЕ
Герцог сидел в своём кабинете, ссутулившись над столом, устало опершись локтями о дерево, будто весь вес последних событий давил ему на плечи. После разговора с Оливией в нём бушевала буря — злость, вина, горечь. Но больше всего — злость на самого себя. Он видел теперь, как много всего он упустил. Как из рук ускользал контроль — и над землями, и над семьёй.
Он знал о страхах матери, и всё же надеялся, что ей удалось справиться со своей тревожностью. Феликс надеялся, что мать примет его жену, поможет молодой девушке справиться с новой ролью и статусом.
Она же просто решила больше не говорить ему о своих мыслях. В юности вдовствующая герцогиня была женщиной сильной воли, гордой и непреклонной, с непростым характером. Но после смерти отца герцога что-то в ней сломалось.
Сколь бы решительной и холодной она ни старалась казаться, герцог знал — ей не хватало мужа. Его уверенности, покоя, того чувства защищённости, которое дарил ей только он. И как бы она ни скрывала это за внешней неприступностью, пустота в её глазах говорила за неё красноречивее слов.
А перемены — особенно такие, как женитьба сына — и вовсе вызывали у неё приступы паники. Она с самого начала пыталась отговорить его от этого шага, а позже и вовсе принесла список кандидаток, тщательно отобранных по её собственным меркам. Ей казалось, что любая новая жена, движимая амбициями и заботой лишь о собственных детях, непременно переселит её и детей — Ариану и Ричарда — куда-нибудь в глухую деревню, подальше от замка и столичного дома, лишит ее любого влияния и защиты этих стен.
Но мало того, что мать не поделилась своими искренними мыслями, она начала своё расследование против невестки. Слухи, которые для неё «собрал» Кервин, только подливали масла в огонь. Управляющий, уже бывший, рассказал ей, что будущая герцогиня — не та, кем кажется. Вдовствующую герцогиню пугало всё: от внешности, юного возраста до неизвестной ей линии рода.
Первое впечатление от девушки оказалось вовсе не тем, на которое она могла рассчитывать. Слишком симпатична, чтобы не вызвать ревности во дворцовой среде, но недостаточно красива, чтобы ей прощали всё. Слишком молода, чтобы к её словам прислушивались, но уже не настолько юна, чтобы просто уважать старших по возрасту и не перечить. Слишком бедна, чтобы позволить себе независимость, но и не настолько, чтобы быть благодарной за покровительство и приём в семью.
А когда она с первых же слов начала спорить, демонстрируя характер, вдовствующая герцогиня окончательно разочаровалась. К внутреннему списку недостатков добавилось новое: слишком много нрава, чтобы молчать, и слишком мало мудрости, чтобы понять, в какую семью она попала.
Невестка — увы — никак не соответствовала ожиданиям. Да еще и маг.
Вдовствующая герцогиня остерегалась духовных магов в целом, а тут вообще неизвестная семья? Как такая девушка может стать хозяйкой старинного дома?
А когда Кервин «разузнал» о мачехе невесты, известной своими безмерными амбициями и ненасытным характером, страх только креп. Вдовствующей герцогине чудилось, будто она уже видит, как эта семья — выходцы из лишённого земель рода духовной магии — захватывает всё, что дорого ей. Её дом. Её наследие. Её имя.
Её тревожность ни раз рисовала ей картины, что её старший сын погиб в бою, а младший пал жертвой интриг.
***
Сейчас перед глазами герцога вновь всплывала сцена, которую он не мог забыть. Он стоял перед своей матерью, вдовствующей герцогиней, и тихо, но настойчиво спрашивал:
— Доверяли ли вы Кервину? Передавали ему родовую печать? Обещал ли он вам что-нибудь?
В ответ он услышал лишь поток сбивчивых, бессвязных фраз — обрывки мыслей, странные догадки, не складывающиеся в ясную картину. Ни одного прямого ответа, ни одной уверенной мысли. Только растерянность.
После долгих и тщетных расспросов, сдерживая раздражение и горечь, он произнёс то, что считал уже очевидным:
— Кервин служил тёмному магу. Он проник в замок не ради службы дому, а ради сбора информации. Он крал деньги и даже оружие. Он никого здесь не любил. Ни вас, ни семью, ни тем более мою жену. Он использовал всех.
Но мать отказывалась слушать. Она упрямо твердила, что всё это — ложь, что это Оливия отравила их, разрушила дом, внесла смуту. Слёзы бессилия и страха блестели в её глазах, но герцог знал — это не сожаление, а попытка удержаться за иллюзию.
Когда герцог окончательно понял, что разум его матери затуманен, а любая связная информация от неё ускользает, он принял трудное, но необходимое решение — позвал своего личного лекаря.
Дверь отворилась, и в комнату шагнул высокий старик в потёртом плаще. Его лицо, иссечённое временем, было суровым, но спокойным. Самое примечательное — на щеке у него отчетливо белела выжженная руна. След древней магии, некогда полной силы, но давно угасшей. След падшего мага. А глаза сияли темнотой, свидетельствуя о его прошлых деяниях. Серая мантия скрывала полностью его одежду. А длинные седые волосы, почти белого цвета падали на лицо.