— Да ладно, ты же крепкий мужик, — засмеялся Черноусов. — Давай одевайся, собирайся. Я за вами заехал. Вам далеко чапать, подброшу до отдела.
— Да куда я в таком виде поеду? Пьяный я, — закашлялся Мордюков.
— Какой ты пьяный, — махнул Черноусов. — Это не считается даже. Давай, пошевеливайся.
— Нет, короче, ты сам виноват, — ворчал Мордюков. — Споил, блин. Я ж не знал, что это бражка. Тут вон написано — «Скважина № 4. Ессентуки».
— На заборе тоже написано, — усмехнулся Черноусов. — Я тебе что, самодельную бутылку с самодельной этикеткой делать должен для бражки? Что было, в то и налил.
— Так предупреждать надо, — возмутился Мордюков.
— Так ты не спрашивал, — пожал плечами майор.
— Так ты и сказал — минералка!
— Не говорил такого… Сказал, что с пузырьками. Я ее так и называю.
— Тебя не переспоришь, — махнул рукой Мордюков. — Ладно, Максим, езжай с ним. Сегодня без меня, я отлежусь. Приду в себя — с обеда, может, появлюсь. Ну куда я сейчас такой?
— А ну как начальство нагрянет? — спросил я.
Больше в шутку, конечно — видно было, что без толку его сейчас тащить в отдел.
— Да какое, к чёрту, начальство? — рассмеялся Черноусов. — Семён — тут самый главный по погонам.
— Всё, работайте, коллеги, — пробурчал Мордюков и завалился на диван, натянул одеяло. — Не мешайте. Идите уже.
Я быстро сделал себе бутерброды, завернул в газету (привычка с девяностых все в газету заворачивать осталась), сунул в сумку.
Мы с Черноусовым доехали до отдела.
— Семён Алексеевич говорил, что вам кабинет отдельный нужен, — сказал он.
— Ему, наверное, нужен. А я могу и с операми посидеть, где место найдётся.
— Ну, есть у меня вариант один. Пойдём, посмотришь.
Он провёл меня в небольшой закуток, отгороженный тонкой стенкой. Отпер дверь. Внутри — красные стены, обитые чем-то вроде бархата, уже потертого временем. На стенах — старые плакаты времён СССР, на полке — бюст Ленина. Окна не было.
— Вот, располагайся, — сказал он.
— Это что, красный уголок?
— Ну да, раньше был красный уголок. Потом музей хотели сделать — Нижнереченской милиции. Да как-то заглохло всё. Теперь вот пустует. Никто не хочет брать, — пожал плечами Черноусов. — Видишь, окна нет. Отгородили кусок. Ну, лампу вкрутим — и нормально будет.
— Я лучше с операми посижу. А если Мордюков захочет, пусть сюда и садится.
— Ну, сами тогда смотрите. На, вот тебе ключи.
Я взял ключи, закрыл кабинет и уже представлял, как Мордюков отреагирует, когда увидит, какое ему помещение выделили. Улыбнулся сам себе.
— Что ты ржёшь-то, Максим? — заметил Черноусов. — У нас с помещениями туго. Отдел не резиновый. Здание старое, не расширяли. А штат вырос — вот и ютимся.
— Да я не в обиде, — ответил я.
Я прошёл дальше, в кабинет начальника уголовного розыска. С ним кабинет делили еще два оперативника. Но сейчас один был в отпуске, второй на дежурстве. А на рабочем месте уже сидел Саша Сальников.
— О, Макс, привет. Что, по кофейку? — предложил тот.
— Ну, давай, — согласился я.
Мы перекусили моими бутербродами, поговорили о планах.
— Надо, — говорю, — в морг смотаться, трупы посмотреть. А то вчера пуговку нашли — от форменной одежды МВД. Там, в домике, на месте убийства. Так теперь надо одежду участкового Васильченко внимательно глянуть. Не отпала ли у него пуговка.
— А что за пуговка? — спросил Саша.
— Обычная, блестящая. Та, что на погон крепится.
— А, ну по-любому от него отпала, — сказал Саша.
Мы сели в потрепанную, видавшую виды служебную «Ладу Гранту». Доехали до морга.
Он находился рядом с больницей, на территории больничного комплекса. Здание серое, стандартное. Тут же было отделение судебно-медицинской экспертизы. В штате, как объяснил Саша, числился один-единственный судмедэксперт.
Мы вошли внутрь. Нас встретил человек в чистом медицинском костюме, что смотрелось даже удивительно для такого захолустного морга. Молодое лицо, интеллигентное, почти мальчишеское. Маленькие очки на переносице, под носом лёгкий пушок вместо усов.
— Ну что, Студент, — сказал Сальников. — Знакомься. Коллега из Новознаменска. Максим Сергеевич.
— Ого, из Новознаменска? — протянул тот. — Далековато.
— Мы тут по участковому, — сказал Сальников. — Что там нарыл? И одежду бы его глянуть.
— А что с одеждой? — ответил судмед. — Там всё распоротое, в крови. Я в заключении указал: удар клинковым орудием, однолезвийный клинок.
— Да нет, ты не понял, — пояснил я. — Фурнитуру хотим посмотреть. Пуговицу одну проверим.
— Фурнитуру? — удивился Студент.
— Ну да, одежда отдельно от трупа.
Я описал Студенту, как выглядела пуговица. Он задумчиво покачал головой:
— Так осмотрели форму, всё целое, за исключением разрезов от ножа. Ну, то есть, пуговицы на месте. Да и таких, как вы говорите, не было. Все пуговицы синие, пластиковые, в тон форме.
— Значит, не от участкового эта пуговка, — сказал я.
— А что за пуговка? — спросил судмедэксперт.
— Да вот нашли одну на месте преступления.
— Да, может, из кармана выпала, — сказал Сальников. — Знаешь, вот Васильченко любил всякую гадость в карман пихать. То семечки насыплет, то жвачку, то ещё чего таскает. У него полные карманы были всегда всякого барахла. Это все знали и посмеивались.
— А останки тел посмотреть можно? — спросил я. — Ну, тех жертв людоеда.
— Я пас, — поморщился Сальников. — Ты это, Максим, иди сам смотри, я что-то… ну, покурить пока схожу.
— Ты же, вроде, не куришь?
— Бывает, балуюсь, — настаивал тот.
— Погоди, — улыбнулся я. — Ты что, трупов боишься?
— Боится-боится, — радостно закивал Студент. — Ещё как боится.
— А ты молчи, — шикнул на него Сальников. — Не лезь, куда не просят.
— Да ладно, Саша, — сказал я примирительно. — Бывает. Не всем же быть одинаковыми. Ладно, я один схожу, посмотрю.
— А тем более, там есть на что смотреть, — добавил с ехидцей Студент.
— Чего там смотреть? — недоверчиво переспросил Сальников.
— Ну, я очень важный признак там нашёл. Важный, и, возможно, он вам поможет в расследовании.
— Какой ещё признак? — насторожился Сальников.
— На словах как-то долго, — ответил Студент, откинув голову слегка набок. — Пойдём, покажу.
— Ладно, пошли, — сказал Сальников. — Только если я тебе лабораторию заблюю — не возмущайся.
— Чего? — всплеснул руками врач. — Не-не-не, погоди! Возьми хотя бы пакет с собой. Подожди, я тебе пакет дам!
— Ага, — поморщился Саша. — В пакет я ещё не блевал. Если вывернет — то на пол, понял? Ладно, пошли уже. Только дай мне маску медицинскую. А лучше три надену, чтобы не так воняло.
— Да ничего там не воняет, — уверял медик. — У меня полный порядок.
— Воняет. Я отсюда чувствую.
Всё-таки он отжал у судмеда три маски, нацепил их все разом и пошёл. Студент — впереди. Мы за ним. Сальников шагал осторожно, будто шёл в решающий бой со страшным врагом.
Таким вот строем мы и вошли в секционную.
На столах из нержавейки лежали части человеческих тел, аккуратно собранные, как конструктор. Мужчина и женщина. Некоторые фрагменты уже были выварены — оттого трупы казались ещё более отталкивающими, неживыми и страшными.
Сальников только увидел это, как его тут же скрутило. Лицо побелело, он едва сдерживал рвотный спазм и, закрыв рот рукой, рванул прочь из секционной.
— Ну вот, так всегда, — улыбнулся Студент. — Дядя Саша — крепкий опер, но желудок у него слаб.
Я покивал, но на приключения Сальникова решил не отвлекаться.
— Ну так что, рассказывай, — сказал я. — Кстати, как тебя зовут-то? А то всё «студент, студент».
— Костя, — ответил он. — Но можешь и дальше звать Студентом, я уже привык. Меня так все называют.
— Ладно, Студент, — кивнул я. — Что ты хотел показать, что особенного нарыл?
Костя снял очки, протёр их платочном, вздохнул и заговорил: