Мой чрезмерно заботливый отец дал ему строгие указания всегда приходить пораньше и никогда не заставлять меня ждать. И это было не так, как у некоторых девушек, чьи отцы их баловали и приучали требовать от тех, кто у них на службе. Мой же раздавал приказания исключительно из «соображений безопасности». Поэтому каждое утро, когда я выходила после тренировки, Калоджеро уже ждал меня у обочины.
Я полезла в сумку, чтобы достать телефон, и тут же услышала:
— Ты когда-нибудь задумывалась, почему ты не видела своего отца, пока тебе не исполнилось пятнадцать?
Моя кровь застыла, и все тепло, оставшееся после тренировки испарилось. Я развернулась, понимая, что единственные люди, которые знали эти подробности, были те, с кем я уже была связана. Но этого темноволосого парня лет сорока я не видела раньше.
Он поднял руки и заявил:
— Тебе не стоит меня бояться.
— Нет? — спросила я, сожалея что мой газовый баллончик или карманный нож, который отец настаивал носить со мной всегда, были так трудно доступны. Я всегда хранила их в застегнутом отделении сумки, думая, что мне никогда не придется их использовать, ведь Калоджеро всегда ждал меня.
Незнакомец подошел ближе, и я не смогла пошевелиться, хотя мне следовало бы отступить. Затем он задал единственный вопрос, на который мой отец отказывался отвечать, как бы я его ни умоляла. Это была наша больная тема, и как бы я ни старалась забыть об этом, всё же она не дает мне покоя. По сей день это терзает меня снова и снова, каждый день.
Джон кивнул и добавил:
— Все ждали тебя.
Сердце забилось, во рту пересохло.
— Все? — еле выдавила я.
Его губы дернулись в ответ на мое замешательство, и выражение лица стало более дружелюбным.
— Тебя, Зара, ждет целый мир, в который немногим дозволено войти. Как только ты войдешь, все ответы, которые ты когда-либо искала, будут в твоих руках.
Мурашки побежали по моей коже, но ящик Пандоры уже был открыт. Любопытство вспыхнуло в моих клетках, пригвоздив меня к асфальту, не давая пошевелиться.
Джон продолжал смотреть на меня так же, как будто знал, что загнал меня в угол и, что я не смогу устоять перед любым его предложением.
Я постаралась казаться бесстрашной и уверенной в себе, приподняв подбородок, расправив плечи и не моргнув глазом под его пристальным взглядом, когда я заявила:
— Если ты собираешься говорить загадками, боюсь, я не смогу тебе помочь.
Из его рта вырвался хриплый смешок. Как будто он не смеялся годами и не знал, что с этим делать.
— Что смешного? — огрызнулась я, снова задаваясь вопросом, что с моим водителем.
Собравшись с духом, он глубоко вздохнул, окинул меня более пристальным взглядом и ответил:
— Скоро все прояснится. Ты поклянешься служить, и взамен все, чего ты желала, будет твоим.
— Ты понятия не имеешь, чего я хочу, — выпалила я, затем оглянулась. Моя тревога росла, зная, что мой водитель никогда не опаздывает ни по какой причине. Мой отец убьет его.
Где же он?
На лице Джона появилась кривая улыбка. Он подошел ближе, наклонился к моему уху и прошептал:
— Тебе нужны ответы. Богатство. Власть.
— Я уже богата, — пролепетала я.
И тут мои щеки запылали. Богатство моего отца не было чем-то, чем я хвасталась, и я не понимала, почему считаю необходимым спорить с этим человеком, которого до сих пор никогда не видела.
— Ты и представить не можешь, что такое истинное богатство. Но безграничные знания дают тебе силу. А сила дает тебе контроль. И все, чего ты когда-либо хотела, находится внутри, — усмехнулся он.
Я сделала несколько прерывистых вдохов.
— Ты заслуживаешь знать правду о том, почему никогда не знала своего отца. И Преисподняя раскроет её тебе.
Мне следовало сбежать. Но я не смогла удержаться. Я осталась, соблазнённая этой манящей приманкой, возможностью, наконец, получить ответы на вопросы, которые сжирали меня всю сознательную жизнь.
— Преисподняя? — спросила я.
Он отступил назад и приложил палец к своим изогнутым губам резко произнеся:
— Тсс!
Меня охватило еще большее замешательство.
— О Преисподней нельзя говорить никому, кроме нас. Если ты расскажешь хоть кому-то о наших разговорах, неважно, сейчас или в будущем, ты никогда не получишь к ней доступ. Истина, которую ты ищешь, останется скрытой. Богатства, предназначенные для тебя, так и останутся погребёнными. А вся власть и контроль, о которых ты даже не догадываешься, что хочешь их, достанутся кому-то другому. Тебе ясно?
Я уставилась на него, чувствуя, как меня захлестнула волна смешанных эмоций.
— Других предупреждений не будет. Эти правила не подлежат обсуждению. Я больше никогда не буду говорить с тобой о них, и прежде, чем ты дашь обет, ты пройдешь испытание. Единственный раз, когда ты услышишь их снова, будет в ночь посвящения.
Мой голос дрожал, когда меня спросили:
— Что такое ночь посвящения?
— Увидишь, — ответил он, затем взглянул на часы и снова на меня. — Я подозреваю, что твой водитель будет здесь в течение следующей минуты. У него, кажется, спустило колесо. Возможно, тебе стоит проверить сообщения.
Я не могла дышать. Я смотрела, как он отвернулся и пошел по улице. В момент, когда он исчез из виду, мой водитель подъехал.
Калоджеро выскочил из внедорожника и, выражая неодобрение, проговорил с итальянским акцентом:
— Мисс Марино, что вы делаете снаружи в темноте? Вы не получили мои сообщения?
Все еще находясь под впечатлением от встречи с Джоном, я покачала головой и ничего не сказал.
Калоджеро положил мне руку на спину и повел к машине, добавив:
— Я написал вам, чтобы вы оставались внутри. Ваш отец не одобрил бы, что вы стояли здесь одна. — Он открыл дверь.
— Извини, я не заметила, — ответила я и проскользнула внутрь.
Он закрыл дверь, сел на водительское сиденье, затем поехал вперед. Он взглянул на меня через зеркало заднего вида. Несколько минут он читал мне лекцию о мерах предосторожности и о том, как мне следует просматривать свои сообщения, если по какой-то причине его не будет рядом.
Я едва слышала его, изредка кивая и извиняясь, одновременно заверяя его, что со мной все в порядке.
Весь оставшийся день прошёл словно в тумане, выполняя привычные дела, но мысли кружились вокруг одного, что это за Преисподняя, о которой говорил Джон, и действительно ли он знал правду о моем отце.
Как бы я ни старалась понять, откуда он мог знать мои самые сокровенные мысли, ответов не было. Искушение поговорить с Фионой о том, что произошло, росло, но что-то в предупреждении Джона остановило меня от того, чтобы довериться ей.
Прошло несколько месяцев, Джон так и не появлялся. Я начала задумываться, не был ли это плодом моей фантазии. Хотела ли я узнать правду о прошлом своего отца настолько, что выдумала эту встречу?
И тут, будто из ниоткуда, я столкнулась с ним. Или, правильнее сказать, он столкнулся со мной.
Вечером мы с Фионой и большой компанией девчонок отправились в новый клуб, который недавно открылся в городе. Мы все танцевали на танцполе, и в какой-то момент я развернулась прямо в его объятия.
Он наклонился к моему уху, требовательно произнес:
— Ты хорошо сохранила нашу тайну. Иди по коридору мимо туалетов к знаку выхода. Иди и жди меня там. И улыбнись, чтобы твои подруги ничего не заподозрили.
Затем он развернул меня в танце, отпустил, шагнул к Фионе и закружил её.
Я не колебалась. Протиснувшись сквозь толпу потных тел, я направилась к туалету и нашла нужный коридор. Джон появился через десять минут. Как только он пришел, он молча вывел меня через черный ход в переулок.
Разговор длился недолго.
— Омни думают, что ты близко, — сообщил он.
Я вопросительно изогнула брови, не имея ни малейшего понятия о том, что означает «Омни».
Его строгий голос вызвал у меня озноб.
— Клятвы не могут быть отменены. Они необратимы и не подлежат пересмотру. Ты это понимаешь?