— Устал. Пусть и она немного покачает, — кивал он в сторону сестры.
— Только погляжу, что дедушка принес, и приду, ладно, братик?
В темноте пекарни светился лишь огонь тоныра, и в этой полутьме принесенное дедом казалось более желанным и загадочным: несколько картофелин, попавшая в силок перепелка или чья-то курица.
— Не стыдно?.. — пряча улыбку, говорила мать.
— Не подыхать же с голоду.
Когда кончали есть, мать снова говорила:
— Грех берем на душу. Что скажет господь?
Услышав слово «господь», дед мрачнел, ничего не говорил, устраивался на тахте, прислонившись спиной к стене, и в полутьме по комнате стлался дым чубука, густея у пламени коптилки.
— Ох, Сарибек, Сарибек…
Когда лицо его освещалось, все видели, как в глазах деда блестела слеза и исчезала в белой щетине.
— Подойди-ка.
Роланд присаживался рядом с дедом.
— Отца-то помнишь, внучек?
— Конечно, помню. Два года, как уехал…
— Два года, — вздыхала мать. — А для меня цельных двадцать лет, — горестно качал головой дед. — Знать бы, какая сволочь его убила, куда пуля попала?
В жилах Роланда бурлила отцовская кровь, она подступала к горлу, сжимала его. Роланду хотелось плакать, крикнуть самое забористое ругательство, но он стискивал зубы, скрежетал.
— Гляди, внучек, не забывай отца, — грозил ему пальцем дед. — Будешь вспоминать его каждый день — не забудешь…
Роланд закрывал глаза и вспоминал отца — худого, высокого, чуть сутулого и… с улыбкой на лице.
— Помнишь, сноха, говорил все, мой Роланд силен в математике. Вырастет, счетоводом в колхозе станет…
— А ты спроси у него — он в школу-то ходит? — говорила мать, не отрываясь от корыта с бельем.
— Гляди, встану — за уши отдеру… — грозился дед, будто Роланд был не рядом, а где-то далеко. — Чего в школу не ходишь, сукин сын?..
— Не пойду, — отвечал Роланд. — Не могу голодным на уроке сидеть…
* * *В жилах внука Барсега, сына Сарибека, не заиграла, не вскипела в ту минуту кровь отца и деда, не ударила в голову и не заставила его крикнуть: «Не размахивай перед носом культей… Мой дед воевал за советскую власть, отец погиб на войне. Я имею право говорить о совести».
Он в эту минуту не вспомнил ни отца, ни деда.
Не тогда ли заглох и исчез в нем этот зов крови предков, когда он, продав дедовский дом, забыв дорогу в родную деревню, уехал в город, где с закрытыми глазами находил дорогу в любой ресторан.
Управляющий трестом поднял усталый взгляд и, убедившись, что в кабинете никого нет, взял трубку, набрал номер.
— Что делаешь?
— Доброе утро, — сказала Лусик.
— Тоже мне, ханум. Для тебя только доброе утро, а я уже два часа вкалываю.
— Это твоя жена ханум…
Роланд Сарибекович поморщился, вспомнив лицо жены, со стоном выдохнул в трубку.
— Что, не понравилось? — усмехнулась Лусик.
— А что, если я сейчас возьму и приеду к тебе?
— Ты что, спятил? Мне пора в школу.
— Когда кончаешь?
— В три.
— Да… в три… Что же делать?
— Закончишь дела, позвони.
— Эх, конца и края нет этой чертовой работе… Может, посидим где-нибудь? Машину пришлю за тобой.
— А кто будет?
— Почем я знаю.
— Каждый раз приходишь с новой компанией.
— Ха-ха-ха, — самодовольно загоготал управляющий. — Они тоже люди, пусть рубают на здоровье.
— А обо мне не думаешь? Весь город скоро начнет склонять мое имя…
— Пусть только посмеют! — помрачнел Роланд Сарибекович. — Голову оторву.
Лусик решила поменять тему разговора.
— Что ты сейчас делаешь?
— Слышишь, машина приедет за тобой.
— Только обещай, что не напьешься. А то не приду.
— Чего? Чего? Насильно повезу.
— Обещай, что не напьешься. И годы не те.
— А мне-то что… Ты что, жена мне? Сегодня я должен напиться.
— Сумасшедший строитель, — бросила Лусик, и Роланд понял, что она улыбается. Это было ее самое ласковое слово. — Ой, я уже опаздываю.
— Значит, после работы — прямо домой и ждешь машину.
— Есть, товарищ управляющий, — Лусик положила трубку.
Управляющий нажал на кнопку звонка. В дверях появилась секретарша.
— Соедини со вторым стройуправлением, — устало бросил управляющий.
Секретарша направилась к двери.
— Открой-ка окно, — бросил он ей вслед.
Секретарша открыла окно, вышла и вскоре появилась в дверях, кивнула в сторону телефона.
— Григорян звонит.
— Григорян, — подняв трубку, усмехнулся он под нос. — Не слыхать тебя что-то, братец…
— Зашиваюсь, Роланд Сарибекович. Хочу сегодня приехать к вам.
— Нет, — сказал управляющий. — Не приезжай. Если ваше высочество позволит, я приеду к вам.
— Добро, Роланд Сарибекович…
— Добро, — усмехнулся управляющий. — Значит, берешь машину и прямо на 1724-й объект. Я сейчас выезжаю.
И управляющий вышел из кабинета:
— Еду на 1724-й объект, оттуда — на 1719-й.
* * *Начальник второго строительного управления Григорян, конечно, раньше прибыл на объект и уже успел сказать пару «теплых» слов прорабу, когда подкатила «Волга» управляющего.
Недалеко растапливали битум для настилки паркета. Ветер уносил густой запах горящей автошины в угловую квартиру недостроенного дома. Начальник распекал прораба именно из-за этого. Увидев машину управляющего, он подошел. Григорян был лет на десять старше управляющего, с живыми синими глазами, с обожженным от солнца лицом.
— Добро пожаловать, Роланд Сарибекович, — улыбнулся Григорян и пожал руку управляющему. — Мы тут заработались, забыли про вас, а вы нас не забываете…
Управляющему было приятно, что человек, который намного старше его, заискивает перед ним, но ему ли не знать, когда и как реагировать на лесть своих подчиненных. Он приподнял брови и с едва заметной улыбкой в глазах бросил:
— Государство за это мне деньги платит. Думаешь, ради твоих прекрасных глаз я сюда приезжаю…
— Не говорите