Женщины в горах по численности значительно превосходят мужчин, так как людоеды собирают из среды мужчин более обильную добычу, чем среди женщин. Поэтому среди молодых женщин существует горячее соревнование из-за мужчин, и женщине принадлежит право предложения себя в жены. И мужчина редко отказывает им. Чем больше у него жен, тем лучше обработаны его поля. Поэтому у каждого мужчины бывает от 2 до 6 жен.
Утрата жены ничего не значит, так как всегда найдется несколько других женщин, готовых заменить ее.
И жену туземец ценит меньше, чем, например, свинью. Потеря свиньи в его глазах серьезное несчастье.
Тип каннибала с Новой Гвинеи.
Чтобы приобрести себе свинью, мужчина должен идти на поиски в джунгли, поймать ее молодую, принести на руках в свое жилище, холить и лелеять ее вплоть до кормления ее грудью своих жен, наравне с детьми. Смерть свиньи часто бывает причиною убийств и кровопролития между поселками и племенами. Деревенский констэбль говорит, что из-за свиньи разгорелась и война между Капатеа и Киведзи. Обычно горные жители не выходят из своих жилищ по ночам, боясь духов. Поэтому, расставляя днем сторожей вокруг своих сел, они на ночь снимают все сторожевые посты, зная, что их врагов удержит от ночного нападения тот же страх перед духами, который владеет и ими, и что до наступления дня они вне опасности. По какой-то непонятной причине, однако, жители Капатеа окружили ночью поселок Киведзи и напали на него с наступлением зари. Это опять-таки редкость среди папуасов, предпочитающих вести войну из-за угла или из густой чащи зарослей и кустов. Не мудрено, что все это встревожило горные племена.
— Мы пойдем прямо в Капатею? — спросил я.
— Нет, ответил Омфри, — мы будем следовать нашему первоначальному плану, чтобы достигнуть горы Юла, повернем оттуда на восток, а затем на север к Капатеа. Слух о нас между тем пронесется по окрестностям, и воинственный пыл их поуляжется сам собою. Этот способ лучше всякой карательной экспедиции. Вы себе представить не можете, что такое эти карательные экспедиции. Вы идете по области и гоните народ из деревни в деревню, разрушая дома, поля и сады, не давая туземцам покоя до тех пор, пока они не признают над собою вашей власти. Затем вы заключаете в тюрьму кое-кого из вождей, а если произойдет убийство полисмэна, то виновных, случается, и вешают. Последнее впрочем, практикуется редко. Так вот — дать им знать, что мы приближаемся — этого уже будет достаточно, чтобы воздействовать на них укрощающим образом.
На следующее утро мы погрузили наши вещи в казенный вельбот, посадили полисмэнов на весла и стали поджидать наших носильщиков, посланных за полудюжиною больших пирог, чтобы пуститься в путь.
Глава III
«Пури-Пури»
Если бы вам когда-нибудь пришлось проплыть 5 миль по воде между островом Юла и материком, вы бы не могли миновать перевоза Тата-Коа. Паром его — простая бамбуковая пирога с длинным носом, чрезвычайно узкая, с явною наклонностью опрокинуться и заставить вас выкупаться без всякого вашего желания.
Переезды через реку не часты, и в промежутках между ними старика перевозчика Тата-Коа можно встретить где-нибудь на берегу за плетением цыновок из пальмовых листьев. Спрос на такие цыновки в стране очень велик. Если вы знаете старика настолько, чтоб позволить себе подшутить над ним, и спросите его о его занятиях чародейством, он лукаво ухмыльнется своим, давно уже беззубым ртом, а в глазах его, острых и страшных в моменты гнева, блеснет горькая грусть.
— Господин! — ответит он на чистом английском языке, что так необычно для туземца, — господин, я перевозчик, а не колдун.
— А где же твой ручной крокодил, который обращался в человека и пожирал народ? И ручная змея, жившая под водою и выходившая по твоему зову жалить намеченных тобою людей?
— О, господин! — возразил Тата-Коа, — они исчезли, когда белый человек пришел со своим пури-пури: оно оказалось сильнее моего.
«Пури-пури» — это туземное название колдовства, чародейства, всего того, что туземец не может объяснить. — В свое время Тата-Коа был видным представителем этого колдовства, но давно уже бросил заниматься им, и об этом есть что порассказать.
Еще не так давно, всего лет 30 назад, Н.-Гвинея совсем не управлялась белыми, да и ныне власть их ограничивается побережьем и простирается лишь очень неглубоко внутрь страны. А вне их влияния туземцы продолжают жить тою же примитивною жизнью, какою жили их отцы, деды и прадеды.
Единственным владыкою их является колдун. Туземец, не посоветовавшись с колдуном, не выйдет на охоту, не заложит плантации сахарного тростника или сладкого картофеля, не позволит себе никакого, сколько-нибудь серьезного шага. За совет колдун назначает произвольную плату и живет себе припеваючи; он тучен, гладок, порою нахален и властен. И не мудрено: ему, без всякой затраты физических сил, достаются лучшие плоды с полей, лучшая добыча охоты и отборнейшие куски мяса убитых врагов. Если бы кто-нибудь вздумал отказать ему в этом, то он навел бы на него свое пури-пури, а это последнее дело для уроженца Н.-Гвинеи.
Тата-Коа был такого рода колдуном, и белый человек, начавший забирать в свои руки власть над областью, где он дотоле господствовал, натыкается на какую-то глухую оппозицию: голый, старый, дикий Тата-Коа — знал кое-что и был себе на уме.
От предков колдун унаследовал сведения, известные только колдунам; он знал, как погода влияет на урожай, и, следя за нею, умел предсказывать урожай или недород, ему были известны целебные свойства некоторых трав, смертоносное действие желчи особого вида рыб, он умел погубить человека, тайком, примешав ему в пищу или питье еле видимые простым глазом стружки бамбука. К этим и подобным им средствам колдуны прибегали, когда не могли добиться своего мирным путем. Понятно, какой трепет должны внушать ловкие фокусники колдуны простодушным, наивным дикарям.
В былые дни колдуну Тата-Коа достаточно было сказать человеку, что он умрет, и человек верил этому, сказать, что будет жив — и человек не сомневался в этом. Если смерть не наступала вскоре после его предсказания — колдун прибегал к помощи яда, искусно подмешенного в еду или питье.
Свои познания и специальное уменье колдун расширял путем заимствований у своих товарищей по профессии.
Туземец Новой-Гвинеи заботливо прячет все свои вещи, вплоть до обглоданных костей и шелухи бетеля, боясь,